Пришло еще одно письмо от Агнес. Оно было не такое восторженное, как первое, и в нем явственно чувствовалась грусть. Она много и пространно писала о том, что хорошо было известно Вэкэту: о долгих зимних вечерах, когда солнце катится и катится по горизонту и никак не может скрыться, о змеящихся на темном льду озера полосах поземки, о вольной песне ветра… «Закрываю глаза, — писала Агнес, — и вижу этот берег озера, танцующих при утренних лучах хариусов, весенний синий подтаявший снег, кочки, полные воды, нажмешь — и фонтанчики воды брызжут во все стороны… Олени, милые, теплые, добрые олени. Их большие круглые глаза полны какой-то неземной тоски. Все хорошо помню и не забываю. Даже песню твоего отца, когда он выпьет: „Сепь та сепь курком…“ И чем дальше уходит время, тем отчетливее воспоминания, тем дороже и ближе то, что уже прошло, прожито…»
Потом — короткое письмо, где Агнес торопливо сообщает, что выдержала экзамены и принята на географический факультет.
Вэкэт каждый раз аккуратно отвечал на письма. Он перечислял новости в бригаде, скрупулезно, словно ученый-натуралист, описывал изменения в погоде. Его письма походили на отчеты научной экспедиции, и это подметила Агнес, написав в одном из писем, чтобы Вэкэт побольше писал о себе, а не о цвете неба при заходе солнца… Но скованность оставалась. То самое главное, что ему хотелось сказать, оставалось внутри, и его никак нельзя было вытолкнуть. Вэкэт даже не написал Агнес, что собирается поехать к ней.
Из дирекции совхоза пришло уведомление, что ему разрешается использовать свой очередной отпуск.
Туар собрала его в дорогу. Был извлечен старый чемодан с проржавевшими замками. Вэкэт тщательно осмотрел его и решил, что до ближайшего большого города чемодан вполне годится. Мать все порывалась положить побольше еды, даже сырые оленьи ноги, чтобы сын, проголодавшись в дороге, мог разбить кость и вынуть розовый мозг.
Отец молча наблюдал за этими приготовлениями сына.
Он как бы оставался в стороне, но его глаза настороженно следили за сыном.
— Ты, конечно, увидишь ее? — спросила Туар.
Вэкэт молча кивнул.
— Я положила в твой чемодан новую пыжиковую шапку. Из черно-белого пыжика.
— Хорошо, ымэм. Передам ей.
Вэкэт проверил содержимое чемодана и стал закрывать его.
Отец полез в кладовую и вернулся с двумя белоснежными горностаевыми шкурками. Мех был нежный, переливающийся и отражал отблеск костра. Черные кончики хвостов подчеркивали стройность и строгость линий шкурок. В старое время горностаевые шкурки нашивались на спину нарядной кухлянки невесты.
— Подаришь, — коротко сказал отец.
Вэкэт не замечал дороги. Он даже не волновался, хотя впервые в жизни летел на большем самолете. В Магадане он решил сделать остановку: переодеться и сменить чемодан.
Магаданский аэропорт расположен довольно далеко от города. Не тут же, на перроне стояли такси, и шофер, поигрывая желтым ключиком, подбирал пассажиров. Он посадил Вэкэта в машину и куда-то ушел. Через некоторое время он привел еще одного пассажира, посадил рядом с Вэкэтом и снова ушел. Так он уходил и приходил, пока не набрал полную машину.
Дорога бежала вдоль зеленых лиственниц. Между живыми деревьями торчали высокие пеньки.
— Это невыросшие деревья? — спросил Вэкэт у соседа.
— Кабы так, — ответил тот. Он был седой, худощавый, в большой серой кепке. — Когда строили трассу, рубили подряд вдоль дороги на многие километры. Вы приглядитесь: кругом пеньки, пеньки, пеньки… Людям надо было греться. Строителям трассы.
Дорога была ровная и Вэкэт, привыкший к тому, что в вездеходе трясет и болтает, даже задремал от плавной езды. А на подступах к городу ровные железобетонные плиты устилали полотно шоссе.
Машина взбежала на пригорок, и Вэкэт увидел город. Первый настоящий город в его жизни! Анадырь не шел в счет, потому что он провел все время в ожидании самолета в аэропорту.
Вечерело. Окна домов сияли электрическим светом. Направо и налево, насколько хватало глаз, стояли многоэтажные дома. Зеленые склоны высоких сопок обрамляли город, прорезанный прямой дорогой, главной улицей, как впоследствии узнал Вэкэт, проспектом Ленина. В начале проспекта стояла телевизионная вышка с красными огнями.
— Вот он, наш Магадан, — сонно бормотал сосед Вэкэта.
Вэкэт смотрел во все глаза и думал: если таков Магадан, то каковы же Москва, Ленинград или Таллин?
Устроившись в гостинице, насквозь пропахшей пищевыми ароматами из ресторана, расположенного на первом этаже, Вэкэт пошел прогуляться по улицам.