Матвей вертел в руке приплюснутую дырявую флягу.
— А немцы аккуратные, — заметил он. — Глядите, медные у них фляги-то.
— Что там фляга, мне бы содержимое…
— Дай-ка сюда! — Кавказец взял из рук Матвея негодную флягу и говорит: — Ребята, я у вас видел ножницы, не одолжите?
— Зачем тебе?
— Так… нервы успокоить.
Он тяжело страдал от того, что его ударил Кабан, все время повторял: „Я его задушу!“ У нас были припрятаны ножницы, но мы не хотели ему давать. Гапур понял, что мы боимся, как бы он не бросился с ножницами на Кабана, объяснил:
— Я до войны мастером был, ювелиром, попробую кое-что вырезать из этой фляги.
— Нашел время… ювелир…
Ножницы ему дали.
Как-то раз, недели через две, мы заметили, что у нар Абдул-Гапура стоит Кабан и ощупывает его матрас, набитый соломой. Он вытащил какой-то маленький узелок, развязал его и ахнул:
— Золото?! — Глаза у Кабана готовы были вылезти из орбит.
Мы вскочили: в самом деле, на куске грязной тряпки сверкали серьги и массивный браслет. Кабан меня и Андрея не боялся, но огромный Матвей внушал ему физический страх.
— Положи на место, и никому — ни слова, — сказал Матвей. — Мы сейчас сами разберемся. Понял?
— Да, — сказал Кабан с напускным равнодушием и заковылял в свой дальний угол.
А когда вернулся Гапур, мы спросили, откуда у него золото.
— Это же не золото, ребята, — ответил Гапур. — Это из медной фляги. Медь, правда, не чистая оказалась, халькопирит, но цвет подходящий, блеск золотистый. — И он стал рассказывать, как мастерил эти серьги и браслет с помощью одних только ножниц, а потом углем, пеплом и куском портянки наводил блеск.
— Совсем как золотые…
— Было бы золото, полицая можно было бы подкупить, — вдруг сказал Андрей. — Тот, что из нашего села, золото любит.
— А может, он поверит, что золотые?..
— Я могу еще сделать, — пожал плечами Гапур. — Меди хватит на пять таких браслетов.
У нас появилась какая-то надежда.
— А может быть, не полицая попробовать подкупить, а немца?.. — предложил я.
— Нет, нет, больше шансов провести полицая, чем немца, — не согласился Гапур.
— А как же быть с Кабаном?
— Его я возьму на себя, — сказал Матвей.
На следующий день Кабана нашли мертвым за бараком. Новым старостой пожелал сделаться Матвей. Чтобы „показать себя“, он дал мне и моим товарищам такие оплеухи, что я три дня не слышал на одно ухо. Но Гапур теперь мог спокойно заниматься своим делом. А Андрей вошел в доверие к полицаю-земляку и скоро договорился с ним.
Однако в ночь, когда нас десятерых во главе с Матвеем должны были вывести за лагерь, полицай заартачился: мол, золото дайте мне здесь.
— Мы тебя не собираемся обманывать, — сказал ему Гапур. — Выведи нас за лагерь — и получишь свое золото. Ты же видел вещь.
— А я вам не верю.
— Ладно, вот тебе один браслет и серьги. Остальное спрятано в каменоломне, где мы работаем днем.
Полицай согласился и вывел нас за лагерь. Мы подошли к каменоломне. Гапур достал из камней еще узелок и протянул полицаю.
— Вот, здесь все! Этого добра хзатит не только тебе, но и твоим внукам.
Но полицай оказался не таким уж простаком. Выхватив узелок и спрятав его в карман, он сказал:
— Вы можете идти, а этот останется со мной! — и показал на Гапура. — Пусть он, ювелир, будет залогом, что вы не подсунули мне дерьмо вместо золота.
— Идите, — тихо сказал нам Гапур. — Только одна просьба: на нашей стороне отправьте это письмо. — И он протянул мне письмо.
Мы не хотели идти без Гапура, но полицай сказал:
— Стреляю.
И Гапур повторил:
— Идите, идите!
Тогда мы побежали, задыхаясь, к лесу. Гапур пожертвовал жизнью ради нас.
В лесу мы набрели на партизан. Они нас долго проверяли, потом доверили оружие. А письмо Гапура было переправлено через фронт. Вот что я помню об этом человеке, который спас нас всех.
Эти воспоминания были опубликованы в газете «Патриот Родины». А письмо Абдул-Гапура, адресованное Уму-Гани, получила тридцать лет спустя ее дочь Хапсат. Сама Уму-Гани уже умерла.
«Родная, любимая моя Уму-Гани!
Нет часа, чтобы я не думал о тебе. Ты снишься мне, как мечта, как волшебная сказка. Так мало дней провели мы вместе — не верится, что это было.
Я хочу тебе сообщить, как найти пещеру в ущелье Давла-Када. Надо спуститься к водопаду, его знают все, и когда солнце в зените, стать спиной к водопаду и посмотреть на скалистый склон — там растут три ореховых дерева, два внизу, а одно наверху. Надо подняться к верхнему дереву и от него пройти на северо-запад семнадцать шагов, прямо через кустарники. Там виднеется нависшая скала, надо идти к ней, пещера под этой скалой.