«Нет, отвечают, позавчера Гена Шпаликов заходил. Увидел на столе твой сценарий, покачал головой. Ну вот, говорит, Олег сценариями стал заниматься. Зачем это ему? Он парень очень хороший, ему в кино делать нечего».
«Спасибо, говорю, Гене Шпаликову за такие слова. Так и передайте». «Нельзя передать, отвечают, он вчера повесился. Вы что, друзья были?»
Не были мы друзья и приятели не были. Просто однажды, давно, столкнула нас судьба на повести «Азовский вариант», была там ситуация. Он вел себя в этой ситуации человеком, я, к счастью, так же. Обаятельный он был парень. Жаль и глупо.
Сценарий для «Мосфильма» я закончил. Они его согласились принять в том виде, как есть, но по общему и моему в первую очередь согласию забрал я его еще на кое-какие поправки. Режиссера нету. Рвется Губанов (тот, бывший актер), но ему давать они почему-то не хотят. Я бы с; радостью работал с Витей Туровым («Через кладбище», «Годен к нестроевой» и так далее), он мне близок, и симпатия наша взаимна, но жестокая обстановка «Территории» не для него. Бог даст что-нибудь.
Ну теперь попал я в популярку, и стол мой завален предложениями. «Экран» желает снимать многосерийный по любой из повестей. «Таджикфильм» пожаловал в мою халупу в лице главного редактора лично. Почему-то был я под коньяком, потому помню разговор слабо, помню лишь заключительную его фразу: «Ну так договор я вам почтой вышлю».
Ну хватит фанаберии. Знаешь, достоинство каждого успеха в том, что он приходит к тебе, когда тебе на него наплевать. Тогда ты стараешься идти дальше и не теряешь достоинства. Если же успех к тебе пришел рано, когда он тебе нужен и тебе на него не плевать, — тогда тебе крышка как человеку и как литератору. Ибо «Великого Гэтсби» я не написал. И не вижу вблизи времени, когда я его напишу. Может быть, все дело в том, что я русский и пишу для русских, а мы — особая нация. Приятно лишь то, что чем-то я прошибся в сердца многих, писем идет много и писем искренних. Новый роман вроде идет путем. О нем в «Правде» не напишут, если о нем напишут, то мелким шрифтом в шибко ученой статье в толстом журнале. И второй год я чувствую, что где-то висит кирпич, который упадет мне на голову. Не из сфер, нет. Политика меня не интересует, а с точки зрения патриотизма и верности своему государству — я верен ему и патриот не менее чем Леонид Ильич Брежнев. Вся эта мансардная шобла. — трепачи или шизофреники. У меня горит душа о другом. О смысле человеческой, любой человеческой жизни. И кирпич мне упадет просто по судьбе. Не помню уж кто сказал мне как то, что каждому при рождении отпущено определенное число шансов испытать судьбу и выиграть. Одним ноль, другим сто шансов. И вот я вспоминаю двадцать из своих сорока и вижу, что слишком часто я ее испытывал. И выигрывал.
Такие дела, Ал. Николаевна. Настроение мрачноватое из-за Шукшина, из-за глупой смерти Шпаликова, из-за бессонницы и многого другого. Я знаю, Ал, что я наполовину сволочь, наполовину хороший парень. Если бы я был полностью тем или другим, я бы, разумеется, не стал прозаиком. Все остальное написано у С. А. Есенина в «Черном человеке». Ну и ладно. Пора мне вкалывать «деньги зарабатывать». Я нашел такую формулу ответа на идиотский и вечный вопрос: «Олег Михайлович, над чем вы сейчас работаете?» «Деньги зарабатываю», — отвечаю я. Всем все сразу ясно. И умную рожу в связи с «творческими планами» делать не надо.
Растрепался. Все-таки сорок лет, а до «Гэтсби» еще так далеко.
Он.
Из неотправленного письма Э
Август 1962
Здравствуй, Э.!
Лежу сейчас в спальном мешке и постукиваю челюстями от холода. Черт его знает, что творится в этих краях. Сегодня 3 августа. Температура ночью была —5, на сопках выпал снег, да так и остался. Снег идет и на «улице».
Ветер, сыро, хмуро. Только что кончились, прощальные гудки пароходов. Есть здесь такой обычай: когда пароход покидает поселок, то долго гудит, а с берега ему машут всякими фуражками, кепками, рукавицами, пускают ракеты. Снег уже выпадает, пароходы уходят, а я еще не начал своего «кошмарного» маршрута.
Позавчера вернулся из разведочного маршрута к тому самому мысу, о котором тебе писал. Мыс пройти не удалось. Отплывали мы при тихой погоде. Было лазурное море, на берегу цвели магнолии и пальмы, между пальмами чукчанки танцевали «хула» под звуки банджо и тамтама. На чукчанках были бусы, набедренные повязки из очень яркого ситца и загорелая кожа. Впрочем, все это было только в моем воображении.