— Хочу посмотреть на них.
Но Ваня держал в руке пакет и не показывал. Тогда она потянулась к нему, дернула пакет и вытряхнула на ладонь карточки, и, кроме тех, где была снята она с приятелями, увидела и другие. Вон карточки с куском зубчатой стены и куполами церквей.
— Кремль?
Ваня кивнул, но глаза у него стали тревожные.
— А это Волга? — Она увидела реку и часть берега с сидевшими на песке незнакомыми ребятами, и Ваня опять кивнул.
— Какая она маленькая по сравнению с морем!
Он промолчал, и Аня стала рассматривать новые фотографии. Среди снятых на них ребят заметила одну девчонку — она была почти на всех снимках. А потом и одна, в полный рост, во всю карточку: лицо узкое, глаза зоркие, прищуренные, а губы смеются, и волосы вскинуты сильным ветром.
И сразу что-то кольнуло Анино сердце.
— Кто это?
— Женька, — Ваня стал подбрасывать и ловить камешки.
— Дружите?
— Да?
— Давно?
— Нет…
Аня вдруг услышала его учащенное дыхание и замолкла.
И стала торопливо и невнимательно просматривать другие карточки. И на них тоже была эта Женька. Высокая, в короткой тесной юбчонке, с худыми коленками. Ничего особенного. Ее волосы были до безобразия растрепаны ветром, а глаза смотрели зорко и весело. И сразу стало ясно Ане, почему он побежал отыскивать потерянную кассету и почему ради спора снял свои волосы…
Аня собрала карточки, кое-как засунула в конверт и вернула Ване. И вздохнула. Но так, чтобы он не услышал. Ни в коем случае! Что ж, все понятно… Ни на кого из девчонок их двора не обращал он особого внимания, и на балконных в том числе. Просто жалел их. И от этого Ане было немножко легче.
Внезапно стало тихо, очень тихо — или это ей только показалось? И стало слышно, как на берег штурмом идут цепи маленьких волн и, заворачиваясь гребнем и теряя силу, захлестывают гальку и откатываются, оставив шипящую пену: вечно у них атака, штурм, победа — и поражение. И опять штурм.
Кусок солнца еще виднелся за темной спиной дальнего мыса, и от него шли ослепительные брызги лучей. Потом солнце исчезло, и в ту же секунду небо охватило пронзительно тревожное зарево заката, а море потемнело, стало тяжелым, густо-багровым, и теперь на нем пылало лишь несколько ярко-алых полос.
— Ты видишь тот мыс? — Аня показала рукой на море.
— Дельфиний?
— Да. Это на нем долго прятался Калугин, и если бы не он, может, никогда бы не узнали люди о том, что было здесь, как они сражались и подорвали себя вместе с нефтебазой…
И, сказав это, Аня вспомнила все. Все, что знала про этот неприступный мыс, про его тайны, про гибель возле него еще до нашей эры греческого судна с амфорами, про то, как этот мыс долго берег моряка и как уже недавно мальчишки их города сумели на него забраться… И вдруг на Аню неведомо откуда налетел ветер, сильный, свежий, острый — от воспоминаний ли, от мыслей о будущем или от всего пережитого ею в Скалистом?
Аня поежилась от этого ветра.
— Пойдем, Ваня, — она поднялась с гальки.
Он встал, и они пошли в город и потом еще раз оглянулись на сине-багровое море в красных гребешках волн, на сумрачный вечерний берег и на этот далекий от них, изогнутый в стремительном прыжке и повисший между небом и землею, уже налившийся синевой таинственный и грозный Дельфиний мыс.
Послесловие
Высокий, как маяк, стоит на берегу памятник в честь моряков героического десанта. В тихие жаркие дни он смотрит с верхней кромки каменистого пляжа в синюю даль моря, а в штормы, темное и вспененное, оно подкатывается к нему и хлещет солеными брызгами по обелиску и медной доске, на которой глубоко вырезаны вечные слова о подвиге. Сколько раз читали их зоркие ребячьи глаза, сколько раз трогали быстрые и любопытные ребячьи руки горячие от зноя мины, из которых удалена взрывчатка, и эти литые цепи и лапы якоря и думали об отваге, мужестве и чести.
О бессмертии нашей земли.
1968–1969
Трава и солнце
Повесть
Глава 1
Выстрел
Аверя издали увидел Фиму. По-старушечьи повязавшись платочком, она сидела под тополем у «Буфета» и торговала семечками. Торговала она странно: сидела чуть в сторонке от корзины, озиралась по сторонам, руки на худых коленках ерзали, и ей было не очень уютно под этим добрым тенистым тополем.
«А еще капитанка!» — подумал Аверя.