Раздался громкий шепот:
— Вась, а Вась!
В дверях стоял Степка, помахивая смотанным тынзеем.
— Чего?
— Идем побросаем. Не получается у меня.
— А ну тебя! — сказал Васька и вдруг, что-то соображая, оглянулся на маму и тихонько засмеялся. Потом показал Степке язык, влез в меховую малицу и выскочил из чума.
Достав из-под шкуры на нартах тяжелый отцовский тынзей, он помчался к леску. Степка истошно кричал о чем-то, но Васька не слушал его.
Снег был глубокий, и, чтобы не провалиться, мальчик бежал по свежему следу нарт. Тобоки упирались в твердую, оттиснутую полозьями корку.
Стадо паслось невдалеке от стойбища. Кучками разбрелись олени среди елочек и березок, копытами разрывая снег и доставая ягель.
Залаяли собаки, и Васька быстро нашел дежурного пастуха, дядю Андрея. Он сидел на нартах в совике и тобоках — большой, насмешливый — и играл с лайками, привязанными к копылам нарт.
Приняв деловитый вид, Васька с тынзеем под мышкой подошел к дяде Андрею и сказал:
— Быков ловить пришел.
Пастух не удивился. Не раз помогал мальчик отцу вылавливать в стаде ездовых быков, но не было случая, чтобы он пришел один.
— А отец где?
— В домино играет.
— По-нят-но! — усмехнулся пастух и сыпанул на собак горсть снега.
Собаки взвизгнули и заплясали на задних лапах. Пастуху было скучно, и он хотел продлить разговор с мальчиком:
— А быки зачем?
— Нужны.
Васька стоял маленький и надутый: перед этим большим веселым человеком хотелось казаться строгим и непреклонным. Но это плохо получалось. У него были пухлые губы, малиновые от мороза щеки. Две круглые черничины глаз смотрели отчужденно, сердито, и от этого неуклюжая, в длинной малице фигурка его напоминала медвежонка, вообразившего себя взрослым медведем. Но чем сильней хотелось рассмеяться пастуху, тем серьезней держался он.
— Хоть разрешение просишь, и на том спасибо.
Васька молчал и в упор свирепо смотрел на пастуха.
— Пожалуйста, Василь Иваныч! Может, выгнать для тебя стадо на лужайку?
— Не нужно, — буркнул Васька.
— А хочешь, я поймаю тебе быков? Отличных! А то, смотри, не справишься — руку выкрутят.
Васька поглядел на оленей, на бесцветное зимнее небо и покачал головой:
— Не хочу.
— Ну, валяй! Не маленький уже. Я в твои годы свою упряжку имел… Ездовых-то знаешь?
Васька не удостоил его ответом: кто ж из ребят не знает ездовых!
Он побежал к небольшой группке оленей, а пастух остался сидеть на нартах. Он знал: ловить оленей в стаде — дело нелегкое и для взрослого мужчины, и непонятное упрямство шестилетнего мальчика удивляло его. Он нарочно не навязывался в помощники: забавно посмотреть, как малыш будет работать с тяжелым тынзеем.
Васька подбежал к группке из десятка оленей, сразу нашел ездового, белого, с черным пятном на спине, — его он видал в упряжке. Васька был так мал и неприметен, что занятые добыванием корма олени и внимания на него не обратили. Подбежав метров на семь — иначе не добросишь, — Васька остановился, передохнул.
Белый олень, пригнув голову, копался в глубоком снегу, ног его не было видно. Мальчик негромко хоркнул. Белый вскинул голову. Васька бросил моток тынзея. Со свистом разворачиваясь в воздухе, тынзей накрыл оленя. Рывок — и петля захлестнула рога. Олень был ученый, смирный. Привыкший к тому, что время от времени его ловят и впрягают в нарты, он и не пытался бежать. Не ослабляя тынзея, Васька подошел к быку. Дотянуться до рогов, чтобы снять петлю, он не мог и потянул за ремень. Олень послушно нагнул голову, и Васька привязал его за шею к кривой березке.
Ездовых быков в стаде было много, но он искал только белых, а белая масть встречается редко. Странное дело, но почему-то белые олени бывают слабыми, и бегать в упряжке их учат редко.
Минут десять ходил Васька от одной группки к другой, прежде чем заметил белого быка с рыжеватым ухом. Мальчик подкрался к нему, метнул тынзей — и петля задела за отросток рога. Белый закинул голову, рванулся, и петля соскользнула.
— У-у-у, черт! — Васька стал сматывать тынзей.
Полчаса ходил он за оленем, но тот держался настороженно и не подпускал близко. Наконец олень зашел за кустики ивняка и, позабыв о Ваське, принялся раскапывать снег. Васька подполз к нему метров на пять и швырнул тынзей.
Петля туго затянула передние ноги. Олень прыгал, брыкался, устрашающе мотал рогатой головой, но Васька крепко держал в руках тынзей.
Сзади раздался смех. Это придало Ваське отчаянную уверенность. Он бросился к быку, схватил за холодный отросток рога и гортанно крикнул. Олень тут же присмирел.