Наконец они погрузились в дорку и помчались на свою Большую сторону. Кассирша Надя оторвала им посиневшими пальцами, торчавшими из прорванных перчаток, ленточку из четырех билетов.
— Что так скоро в новый рейс? — спросил Аристарх.
Отец махнул рукой. Потом шумно высморкался через борт в воду.
— План… Талановский сейнер вечно в пролове, а мы отдувайся за него. На косяке держаться не может. То буи не выбрасывает, косяк теряет, то берет одну губку да капусту…
— Губошлепы, — сказал дедушка, — его б на елу, ему бы ярус дать — понял бы, почем треска, а то отдельный кабинет на судне занимает, его и сверху не поливает и споднизу не хлещет; какаву себе на камбузе распивают, а брать треску не научились… Поморы называется…
Надя сунула руки в рукава, зябко подергала плечиками. Потом спросила у Валерия:
— Ну как, очухался уже?
Валерий прижал палец к губам — молчи, дескать! — и снизу, осторожно, показал кассирше кулак.
Угрозы не подействовали. Надя подошла к отцу.
Юрка состроил страшную рожицу, задвигал губами, вытаращил глаза: остановись!
Напрасно.
— А ваш сынок тут на весь поселок прославился, — сказала Надя с усмешкой, — пока вы там за треской гонялись, он здесь такое отчубучил…
Валерий побледнел, а Юрка готов был стукнуть ее.
— Чего там еще? — Отец в кулаке зажег папиросу. — Было что, ребята?
Юрка немедленно бросился на помощь брату:
— Да ерунда, Валерка с приятелями ушли на лыжах покататься, а тут заряд. Ну, поплутали малость по тундре.
— Вот так малость! — не отставала Надя. — Вертолет с базы вызывали… А Сережка до сих пор в больнице… Вы только слушайте Папуаса…
— Это верно? — Отец свирепо повернул к сынам лицо.
— Конечно, верно, — сказал Валерий. — Никто не просил их присылать вертолет. Сами бы добрались. Пурга уже утихла.
«Ух и врет», — весело подумал Юрка и поспешил вставить:
— А зато Валю грамотой наградили.
Больше он ничем не мог выручить брата.
— Чего-чего? — переспросил отец.
— За помощь в охране границы. Мы возле катера ампулы нашли, отнесли на заставу. Ну вот и дали грамоту. Медведев вручил.
Валерий смотрел за борт.
— Верно? — спросил отец.
— Мг… — произнес Валерий.
Отец бросил окурок в воду, и до самого причала не было сказано ни слова.
С края причала, размахивая руками, их шумно приветствовал Васек.
В прилив не нужно подниматься на причал по трапу, надо сделать лишь один шаг с дорки. Отец потрепал Васька по шапке и, не снимая с его плеча руку, зашагал к дому.
В проулке их встретил Федор. Он широко — подчеркнуто широко — улыбался и даже взял под козырек.
— С приходом, Гриша.
— Спасибо, — сказал отец, — как ты тут?
— Все по-прежнему. На мертвом якоре. Может, прийти рассказать?
— Но-но, — запротестовал дедушка и весь ощетинился, — знаем мы, зачем тебе нужно прийти. Только тебя и не хватало.
— Пусть приходит, — сказал отец, почти не задерживаясь возле брата, — мы его на голодный паек посадим, жесточайший лимит.
— Вот именно, — опять заулыбался всем своим морщинистым, желтоватым лицом дядя Федя, — где-нибудь в уголке пристроюсь.
Согнувшись у порога, он последним, за Юркой, вошел в дом, снял драный бушлат и, смущенно потирая большие красные руки, терпеливо пережидал суматоху встречи и гадал, куда его посадят. Он был выше всех в доме и едва не касался головой потолка.
Стол уже был накрыт, и в комнате остро пахло маринованными грибами и копченой рыбой.
— Садись, — сказала мать и ногой пододвинула дяде табурет. — Да смотри помни себя, на закуску налегай…
— Слушаюсь, Алена, слушаюсь…
Юрке всегда неловко было видеть, как этот громадный человечище, может самый крупный из всего рода Варзугиных (только дядя Ваня, капитанивший на океанском дизель-электроходе «Амур», говорят, не уступал ему в росте), становился жалким и покорным при виде бутылки вина.
Вот и сейчас он поднимал в честь прихода отца граненую стопку с прозрачной жидкостью, и рука его дрожала, как у паралитика, а губы счастливо и мягко расплывались.
А ведь когда-то он ходил боцманом на рейсовом пароходе, на зверобойных шхунах в Белом море, потом кончил Мурманскую мореходку и на торговых судах исходил чуть ли не весь свет, на всех материках побывал, кроме Австралии. У него в доме была уйма занятных вещичек: китайские веера и шелковые картинки, бельгийское ружье и английская трость с ручкой в виде змеиной головы, огромная раковина с острова Самоа, в которой — приблизь к уху — вечно вздыхал южный океан; хранилось у него даже высохшее бычье ухо, которое подарил ему в испанском порту Валенсия бывший тореадор, шпагой заколовший на арене цирка не одного свирепого быка…