гражданской войны, вспоминал, что он и его товарищи «в воздушных схватках
применяли фигуры высшего пилотажа, в том числе были случаи использования
преднамеренного штопора с целью ухода от артиллерийского огня или
отваливания от самолета противника».
Читатель, наверное, обратил внимание на то, что, рассказывая о дне
исторического летного эксперимента Арцеулова, автор употребляет выражения
«осенним утром 1916 года», «однажды осенью» и тому подобные. Почему не
называется точная дата?
Дело в том, что установить ее. . не удалось. В первых публикациях уверенно
называлось число — 24 сентября 1916 года.
Но очень скоро возникли сомнения. Как мы знаем из документов, Арцеулов
прибыл в Севастопольскую школу авиации лишь 16 сентября. Несколько дней у
него неизбежно должно было уйти на организацию истребительного отделения, знакомство с учлетами и другие дела, связанные с вступлением в командование
подразделением, тем более ранее не существовавшим. Да и само осознание
штопора как демона, с которым надо незамедлительно вступать в бой, окончательно
466
сформировалось у Константина Константиновича в значительной мере под
влиянием катастроф, происшедших у него на глазах уже в школе.
В бумагах Арцеулова имеется написанный карандашом черновик, в котором
содержатся сведения об одном весьма существенном обстоятельстве: «В начале
октября (октября! — М. Г.) в мое отделение были получены из Франции два
самолета «Ньюпор-XXI». На одном из них, поступившем в мое личное
распоряжение, я преднамеренно выполнил.. » — и так далее. Ясно, что, если
«Ньюпор-XXI» только прибыл в начале октября, о штопоре 24 сентября не может
быть и речи. Тем более, что, конечно, потребовалось еще некоторое, хотя бы
самое небольшое, время, чтобы летчик «влетался» в новую машину, в полной
мере прочувствовал ее и лишь после этого мог сказать себе, что готов идти на ней
в такой полет!
В этой же записке Арцеулов называет и число — 20 октября, но называет
лишь предположительно.
Из высказываний разных авторов, называвших разные даты выполнения
первого штопора, останавливает на себе внимание дата, названная И. Ф.
Прохоренко, Н. Г. Арутюновым и П. П. Сучениновым. В своей книге «Колыбель
русского и советского воздушного флота» они пишут, что «подвиг, по своей
значимости равноценный тысячам боевых вылетов, К. К. Арцеулов совершил 7
октября 1916 года».
Эта новая дата наводит на мысль, возможно, многое объясняющую. Что, если
первый штопор был совершен Арцеуловым 24 сентября (число, долгое время не
вызывавшее сомнений) по старому стилю? Ведь прибавив к этой дате 13 дней, мы
как раз и получаем 7 октября по новому стилю, на который Россия перешла в
начале 1918 года. И все тогда становится на свои места. .
Но это, конечно, тоже не более чем еще одна из гипотез..
Разумеется, надежнее всего было бы обратиться к документам. Но архивов
школы того времени обнаружить не удалось. Установить дату первого штопора
документально нет возможности.
В 1958 году командование Военно-Воздушных Сил провело специальное
совещание, на котором рассмотрело всю имеющуюся документацию, но
вынуждено
467
было констатировать то же самое: «Документальных доказательств точной даты
— пет».
Сам Арцеулов в последние годы жизни, видимо, пришел к такому же выводу.
В его архиве сохранилась вырезка статьи инженер-подполковника М. Прощенка
«Как был покорен штопор», в которой Константин Константинович зачеркнул
слова «24 сентября 1916 года» и надписал над зачеркнутым: «В конце осени 1916
года».
Так, видимо, нам и остается считать: первый штопор Арцеулова был
выполнен в конце осени 1916 года.
Впрочем, наверное, не так уж это и существенно. История знает немало
неустановленных дат достоверно установленных событий. Важно, что эти
события действительно свершились.
Но интересно другое: сам герой этого события нигде — ни в своих записях
того времени, ни в письмах друзьям и родным — не удосужился хотя бы мельком
упомянуть свой уникальный полет, что дало бы возможность и установить его
дату.Давно было замечено, что свершители великих дел сами зачастую не очень