Хоть моему терпенью есть предел,
И мне с твоим не примириться мужем,
Ты, Батима-ханум, не стала хуже
Лишь потому, что муж твой похужел.
Я многажды за это время клялся
Мечом предательство его пресечь,
Но думал о тебе, и опускался
В руке нетвердой справедливый меч.
Б а т и м а - х а н у м:
Твердишь ты о бессилии своем,
А сам похож на тучу над полями.
Подумать страшно мне, что станет с нами,
Когда прольешься грозовым дождем.
С у л т а н С а у р а н:
Мне надо б стать грозою и сурово
За все обиды хана покарать,
Но, видишь, суесловлю я опять,
Давнишней слабости поддавшись снова.
Б а т и м а - х а н у м:
Я о твоей любви мечтала ране,
Лишь о покое ныне я пекусь.
Мне кажется, что поместить я тщусь
В один казан две головы бараньи
Я у тебя, султан, прошу пощады,
Мою исполни просьбу, удружи.
С у л т а н С а у р а н:
Я за тебя, ханум, и в пламя ада
Согласен спрыгнуть, только прикажи,
Б а т и м а - х а н у м:
Прошу тебя: к Абулхаиру ныне
Не относись, как к своему врагу,
А уступи, смири свою гордыню,
Сойди с его дороги.
С у л т а н С а у р а н:
Не могу!
Уж лучше ты, припомнив все, что было,
Безумье мужа как-то обуздай...
Отговори...
Б а т и м а - х а н у м:
Мне это не по силам,
Меня на путь свой ложный не толкай.
С у л т а н С а у р а н:
Что ж, попаслась вблизи осла кобыла
Так по-ослиному заговорила.
Выходит, умерла моя Бопай?
Б а т и м а - х а н у м:
Не сам ли смерти ты ее обрек,
Силком Бопай за хана выдать силясь.
Смириться может все, и я смирилась,
Я положилась лишь на божью, милость,
И ненадолго дал мне счастье бог.
Здесь нет Бопай и не вернуть былого.
Где это видано, что скот продав,
Купец его забрать хотел бы снова...
И впрямь я повторяю мужа слово
И в том не вижу ничего дурного,
Тем более, что он сегодня прав.
С у л т а н С а у р а н:
Моя ханум, коль скоро я вернулся,
Открою то, что глубоко таил.
Признаюсь, как я в жизни обманулся,
Когда любовь свою пресечь решил.
Главу покроешь белым джаулыком,
Но ревность жгла меня еще сильней,
Чем жгла любовь прошедших наших дней,
Я в степь скакал один, кричал я криком.
Потом, когда прошло немало дней,
Я убедился: пламя не погасло,
И новый облик зрелости твоей
Меня томил и мучил все сильней,
В огонь мой адский подливая масло.
Я горевал сильнее, чем вначале.
И чтоб забыться, преступил закон.
Себе избрал я шесть прекрасных жен,
Но заглушить не мог своей печали.
Ведь сказано недаром: «Сто ворон
Заменят лебедь белую едва ли».
И хоть мои мученья все сильней
И, словно дикий зверь, мечусь я в клетке,
Меня ты не найдешь среди людей.
Кому по вкусу ханские объедки.
Б а т и м а - х а н у м:
Не трать, султан мой, столько гневных слов.
И хану тяжело на перепутье.
И без того достаточно врагов.
Будь рядом и пойми — он прав по сути.
С у л т а н С а у р а н:
Выходит, у меня у одного
Нет ни беды, ни горя, ни печали.
Меня оклеветали, обобрали,
Нет ничего и рядом никого.
И не любви уже, а гнева пламя
Внутри меня бушует и вокруг.
Мне даже ты, ханум, не свяжешь рук.
Властитель бывший мой, мой бывший друг
Пусть знает, смерть стоит теперь меж нами,
Как ты стояла раньше...
(Уходит.)
Б а т и м а - х а н у м:
Быть беде!
Великий наш аллах, когда и где,
Над кем из них меч занесешь, не знаю,
Но умоляю: чудо соверши —
Не кровью спор их грозный разреши.
Лишь твоему суду я доверяю —
Две дорогие для меня души.
КЛЯТВА
На высоком холме собравшийся народ. Впереди х а н А б у л х а и р, Б а т и м а - х а н у м, Т е в к е л е в, Б у к е н б а й, С е й т к у л. Отдельной группой стоят с у л т а н ы С а у р а н, Б а р а к и другие.
Х а н А б у л х а и р:
Друзья единокровные, не вы ли
В степях своих едва ли не вчера
Свободно кочевали, вольно жили?
Но безмятежная прошла пора.
Сегодня мы окружены врагами,
В степях привольных трудно стало жить.
И «бедствия великого» нам с вами
И даже нашим детям не забыть.
Чтобы несчастью вновь не повториться,
Чтоб нашим землям был неведом страх,
Нам нужен кров, чтобы в буран укрыться,
Нам нужен друг, с которым вместе биться,
И, преуспев в раздумьях и трудах,