— А те, кто за телесные повреждения?
— Они живут в одной комнате по соседству со Скопцовым и Шубиным. Зовут их Кленов и Патрушев. Во время проверки Кленов был в комнате, Патрушев пришел при нас, говорит, что работал.
— Патрушева надо проверить до конца, — указал Журавлев Федорову. — Установить, где он работал, найти свидетелей. Но это утром.
— А почему мы проверяем только судимых? — задалась вопросом оперативница. — Помните убийство девочки Малышевой. Там же мы поймали примерного семьянина, который даже не имел ни одного привода в милицию, а не то, что судимость.
— Правильно, Светлана, будем проверять всех, — согласился с ней Журавлев. — Но в первую очередь все-таки исключим судимых из этого списка.
— Да, начнем с них, — кивнул Федоров. — Объять необъятное невозможно.
— А дворник не значится среди судимых? — поинтересовался руководитель.
— Кравец? Нет, он чист. Но это ни о чем не говорит, и вообще, моя проверка половинчатая. Если человек осужден за пределами Якутии, он у нас не будет числиться, как судимый. Надо делать запрос на шестьдесят восемь человек в Москву и ждать ответа минимум месяц.
— Месяц ждать мы не можем, — проговорил Журавлев и заметил: — Дворник приехал из Алтая полгода назад. Надо сделать туда запрос, узнать, что за человек.
— Ты почему раз за разом возвращаешься к этому дворнику? — поинтересовался Федоров. — Чем он тебя привлек?
— Не могу понять, Кирилл, но он все время крутится у меня голове. Хочу отбросить его прочь, но он все возвращается и возвращается. Не знаю, может быть, у экстрасенсов точно так же происходит в головах. Озарение, что ли…
— А что этот старик может сделать с девочкой, — недоверчиво усмехнулся Федоров. — Если даже украл, то где бы ее прятал? Тут все на виду, да и не успел бы он увезти ее куда-нибудь и вернуться обратно, если только не имел сообщника, которому и передал ребенка.
— Или сообщнице цыганке, — предположила Котова.
— Давайте, не будем залезать в дебри, — отрезал Журавлев. — Старик — это мое воспаленное воображение. Надо искать реального похитителя или убийцу… А дед угощал Жанну конфетой…
— Когда? — удивленно вскинула голову Котова.
— Три дня назад.
— А откуда узнали?
— Алена рассказала.
— Получается, при матери угощал?
— Да, при матери угостил конфетой.
— Ну и что? Многие так делают, тем более, если дед добрый.
— А то, что девочка уже знакома с этим стариком и может сама пойти к нему в комнату. Дед, так сказать, прикормил ее, как какого-то детеныша, чтобы попозже заманить в свою каморку.
— Константин Сергеевич, я вас не понимаю, — развела руками Котова. — То вы говорите, что подозреваете старика, потом утверждаете, что он не при делах и снова начинаете его подозревать. Я совсем запуталась.
— Светлана, я сам запутался, — с горькой усмешкой промолвил сыщик. — Так тяжело мне никогда не было. Меня убивает эта неопределенность, мы даже не представляем, что могло случиться с маленькой девочкой, куда она могла деться при столь странных обстоятельствах, что поневоле начинаешь подозревать всех и вся. Нам надо сбросить с себя эмоции и дальше работать с холодной головой, прорабатывая все возможные варианты. А для начала пойдем к дворнику и поговорим с ним более подробно. Пока он не проверен полностью, не подтвердится его алиби, я не смогу ни о чем другом думать.
— Крепко он у тебя засел в голове, — покачал головой Федоров. — Ну, что ж, раз такое дело, идем разговаривать со стариком. А потом пойдем обходом по нашим судимым.
Журавлев, бросив взгляд на Котову, которая встала из-за стола, чтобы идти вместе с ними, приказал:
— Светлана, к нему мы пойдем с Кириллом, а ты оставайся в штабе. Скоро должны подтянуться поисковые группы. Проследи, чтобы каждый написал справку о проделанной работе. И не забудь сходить к Алене и узнать, в каком она состоянии. Может быть, действительно придется вызывать скорую.
6
И вот теперь Журавлев шел по коридору в сторону человека, которого какие-то неведомые силы заставляли подозревать в причастности к исчезновению девочки. Что он имел против него, какие доказательства? Ничего, кроме конфет. Тогда откуда у него непоколебимая вера в том, что старик виновен? На этот вопрос у него ответа не было. Подозрение появилось в голове помимо его воли и сознания, укоренилось в ней, тревожа растерзанную душу и подраненное сердце. Временами он осознавал абсурдность своих домыслов, отбрасывая прочь плоды своей фантазии, но зловещая догадка вновь и вновь охватывала всю его сущность, окатывая холодным потом.