— Насколько я знаю, — сказал он, — незамедлительно, без задержки.
Таня пришла в недоумение. Что-то вступает в силу незамедлительно, но что? Может ли кто-нибудь просто подъехать к контрольно-пропускному пункту и пересечь границу? Но пресс-конференция подошла к концу без дальнейших разъяснений.
Таня не знала, что будет писать, когда шла обратно в гостиницу «Метрополь» на Фридрих-штрассе. В неопрятной грандиозности фойе из мрамора крутились агенты Штази в своих традиционных кожаных куртках и синих джинсах, курили и смотрели телевизор с плохим изображением. Показывали репортаж с пресс-конференции. Когда Таня брала ключ от своей комнаты, она слышала, как один портье спросил у другого:
— Что это значит? Мы можем просто взять и уйти?
Никто этого не знал.
В гостиничном номере люкс в Западном Берлине Валли смотрел новости по телевизору с Ребеккой, которая прилетела, чтобы встретиться с Алисой и Гельмутом. Они договорились вместе поужинать.
Валли и Ребекка ничего не поняли из репортажа, показанного в семь часов в программе «Сегодня» телекомпанией Зед-де-эф. Для восточных немцев установлены новые правила выезда из страны, но что это значит, не ясно. Валли не мог разобраться, разрешат ли его родным навестить его в Западной Германии или нет.
— Смогу ли я снова увидеть Каролин в ближайшее время? — задавался он вопросом.
Несколькими минутами позже пришли Алиса и Гельмут и сняли теплые пальто и шарфы.
В восемь часов Валли переключился на «Итоги дня» канала А-эр-де, но не узнал ничего нового.
Казалось немыслимым, что стена, которая исковеркала Валли всю жизнь, будет открыта. В его голове пронеслись все слишком знакомые воспоминания о нескольких драматических секундах за рулем старого черного фургона «фрамо», принадлежавшего Джо Генри. Он вспомнил охвативший его ужас, когда пограничник, опустившись на колено, нацелил на него автомат, отчаяние, когда он крутанул руль и поехал на пограничника, смятение, когда пули разнесли ветровое стекло. Внутри у него все перевернулось, когда он почувствовал, как колеса переезжают человеческое тело. Потом он сломал барьер и вырвался на свободу.
Стена отняла у него невинность. Она также отняла у него Каролин. И детство у его дочери.
А дочь, которой через несколько дней должно было исполниться двадцать шесть лет, спросила:
— А стена все еще стена или уже нет?
— Я не могу понять, — ответила Ребекка. — Такое впечатление, что они открыли границу по ошибке.
— Давайте выйдем и посмотрим, что творится на улицах, — предложил Валли.
Лили, Каролин, Вернер и Карла регулярно смотрели «Итоги дня» на А-эр-де, как и миллионы людей в Восточной Германии. Они думали, что им говорят правду, в отличие от контролируемых государством передач, где показывали мир фантазий, в который никто не верил. И все же они были озадачены малопонятной новостью, переданной в восемь часов.
— Так открыта ли граница или нет? — спросила Карла.
— Этого не может быть, — произнес Вернер.
Лили встала.
— Я пойду посмотрю.
В итоге пошли все четверо.
Как только они ступили за порог дома и вдохнули холодный ночной воздух, они почувствовали в атмосфере эмоциональный заряд. Улицы Восточного Берлина, тускло освещенные желтыми лампами, были непривычно заполнены людьми и машинами. Все устремились в одном направлении — к стене, в основном группами. Некоторые молодые люди вытягивали руку вперед с поднятым вверх большим пальцем, прося подвезти, что считалось преступлением, за которое их могли бы арестовать неделю раньше. Люди спрашивали у прохожих, что они слышали, правда ли, что они сейчас могут отправиться в Западный Берлин.
— Валли в Западном Берлине, — сказала Каролин Лили. — Я слышала по радио. Должно быть, он приехал повидаться с Алисой. — Она задумалась и добавила: — Надеюсь, они нравятся друг другу. Семья Франков пошла на юг по Фридрих-штрассе, пока они не увидели на некотором расстоянии мощные прожектора КПП «Чарли», целый огороженный квартал от Циммер-штрассе на коммунистической стороне до Кох-штрассе, свободной территории.
Подойдя ближе, они увидели, что люди выходят из станции метро «Штадтмитте» и толпа разрастается. На улице также вытянулась вереница машин, их водители явно сомневались, можно ли подъехать к КПП или нет. Лили почувствовала атмосферу праздника, хотя праздновать, собственно, было нечего. Как она могла судить, проходы в стене оставались закрытыми.
Многие люди держались на некотором расстоянии от территории, освещаемой прожекторами, боясь показывать свои лица. Кое-кто осмеливался подойти ближе, совершая тем самым преступление, которое квалифицировалось как «неоправданное проникновение в пограничную зону», и рискуя быть арестованным и приговоренным к трем годам в трудовом лагере.