Но пока что ни одна из сторон не обнаруживала никаких признаков враждебности. Бортник делал вид, что его не интересует судьба винтовки и даже каноэ, а дикари, проверив лодку и ее содержимое, вернулись к гостю, чтобы еще раз осмотреть и его с любопытством столь же жгучим, сколь полным недоверия. Теперь настало время для более или менее вразумительной беседы гостя с вождем, который говорил по-английски и был известен в большинстве северо-восточных гарнизонов под именем Удар Грома, или, сокращенно, Гром, что вполне отвечало его грозному виду, хотя репутация у этого человека была вполне приличная в глазах тех, кто всякое злословие привык считать клеветой. Еще ни один человек не обижался на то, что на него не возводят напраслину.
— Кто убил и снял скальп с моего юного воина? — спросил Гром без обиняков.
— Разве мой брат потерял воина? — услышал он хладнокровный ответ. — Да, я вижу, это так. Колдун может видеть все, даже в темноте.
— Кто убил, если можешь видеть? Кто снял скальп?
— И то и другое сделал враг, — отвечал Бурдон тоном прорицателя. — Да, враг снял с него скальп.
— Кто это сделал, а? Зачем пришел сюда взять скальп потаватоми, когда военная тропа закрыта?
— Потаватоми, колдуну надо всегда говорить правду. Нельзя скрыть правду от него. Тропа войны открыта; и тропа эта длинна и трудна. Мой Великий Отец в Вашингтоне выкопал боевой топор против моего Великого Отца в Квебеке. Враги всегда снимают скальп, когда могут.
— Правда — ты прав, никто не может сердиться за это — но кто враг — бледнолицый или краснокожий?
— На этот раз враг краснокожий — чиппева, один из ваших, хотя и не вашего племени. Воин по имени Быстрокрылый Голубь, которого вы захватили в плен и собирались подвергнуть пытке поутру. Он перерезал веревки и застрелил вашего юного воина — а потом снял скальп.
— Откуда знаешь? — придирчиво и не без враждебности спросил Гром. — Был там, помог убить потаватоми, а?
— Я знаю, — отвечал невозмутимо Бурдон, — потому что колдун все знает. Не надо злиться, вождь, ты стоишь на заколдованном месте: здесь источник виски.
Все краснокожие разом вскрикнули, потому что поняли слова бортника, произнесенные отчетливо, раздельно и с важностью оракула. Он рассчитывал произвести впечатление на слушателей, и это ему отлично удалось: быть может, он был обязан успехом не столько самим словам, сколько тону, каким они были произнесены. Как мы уже сказали, все, кто понял его слова — а таких оказалось четверо или пятеро, — выразили глухим ворчаньем свое удивление, что гость знает тайну этого места, а остальные присоединились к ним, как только им перевели слова бледнолицего. Даже многоопытные и недоверчивые вожди, которые почти догадывались, откуда взялся загадочный запах виски, заколебались и уже не знали, что думать о чуде. Ими овладело сомнение, неуверенность в собственных догадках. Бортник, чье хитроумие опасность, грозившая его жизни, только подстегивала, не преминул закрепить полученное преимущество и принялся ковать железо, пока оно было горячо. Обратившись уже не к Грому, а к главному вождю отряда, воину, которого он без труда признал после долгого наблюдения за переговорами индейцев, он продолжил разговор.
— Да, это место белые называют «Склад Виски», — добавил он. — А это значит, что здесь собраны запасы виски со всей округи.
— Правда, — поспешно откликнулся Гром, — я слышал — солдат в Форт-Дирборне называл — «Склад Виски»!
Это замечание оказалось как нельзя более кстати и значительно прибавило весу тайне, поведанной Бурдоном.
— Солдаты там и солдаты тут — солдаты пьяные и трезвые — солдаты со скальпами и солдаты без скальпов — все знают название этого места. Но нет нужды, вождь, верить мне, закрыв глаза и заткнув нос; вы можете сами убедиться в том, что я говорю правду. Пойдемте за мной, я вам покажу, где надо рыть утром, чтобы найти источник виски.