Наконец наступило затишье: больше никто не ждал своей очереди, не хотел с ним поговорить. Крэнфорд откинулся на спинку неудобного пластмассового стула, быстро глянул по сторонам и исподтишка глотнул из фляги. Подержал жидкость на языке, наслаждаясь вкусом, и медленно проглотил. Великолепный напиток скользнул в желудок и свернулся там, словно теплый живой зверек. Ощущая, как греет изнутри выпитый виски, Крэнфорд почувствовал себя сравнительно счастливым — настолько, что позабыл о предстоявших часах, когда его уже никто не будет замечать и любить. Вот тут-то Уэсли и увидел человека в костюме и шелковой маске.
Сам по себе наряд не особенно выделялся в этой толпе эксгибиционистов. На вечер субботы был запланирован конкурс костюмов, и многие его участники уже сегодня бродили по отелю при полном параде. Кто-то примерил образ традиционных героев ужастиков: смерть с черепом вместо лица, в длинной хламиде с капюшоном и с косой; зомби в жутком гриме — жеваная плоть, отрубленные культи вместо конечностей. Встречались и более фантастические существа. Одна высокая стройная азиатка, к примеру, оделась гибридом вампира и демона (весь смысл существования этого неупокоенного создания заключался, по всей видимости, в том, чтобы оголить как можно больше смуглой плоти). За изящной гладкой спиной висели искусно сделанные кожаные крылья длиной в полтора метра. Девушка на какое-то время привлекла внимание Крэнфорда, когда проходила мимо его столика, болтая с воздыхателями.
Но теперешнего незнакомца он удостоил куда более внимательного взгляда. Конечно, одной желтой маской дело не ограничилось. Ряженый облачился в длинную светло-желтую хламиду, почти в тон маске, расшитую простыми, но частыми стежками разных оттенков коричневого. С этими приглушенными цветами резко контрастировал красный пояс.
Крэнфорд обратил внимание на искусно выполненные руки. Сначала ему показалось, что это резиновые перчатки, вроде тех лапищ, что дети надевают на Хеллоуин, но потом он понял, что перед ним гораздо более тонкая работа — слишком уж естественно двигались пальцы, жуткие и тонкие, словно паучьи лапы. Крэнфорд предположил, что это специальные протезы, которыми управляют спрятанные в самом костюме руки ряженого.
Ноги тоже были выполнены великолепно — широкие ступни, покрытые жестким густым мехом, судя по виду не каким-то там искусственным, а позаимствованным у настоящей зверюги. Из меховых ступней торчали когти цвета старой слоновой кости, проработанные до мельчайших деталей, до ужаса натуральные — под поверхностью даже угадывались кровеносные сосуды. Вот только кровь была мерзкого зеленоватого оттенка. Крэнфорд отметил про себя этот прекрасный штрих.
Но больше всего выделяла костюм все-таки маска, приглушенно сияющая, с непроглядно черными дырами глаз (Крэнфорд решил, что в ход пошел какой-то прозрачный черный материал вроде дамских чулок). Настоящим шедевром стала угадывающаяся под маской голова. Ткань была собрана в складки таким образом, что голова казалась нечеловеческой: там, где у человека было бы вогнуто, наоборот, выгибалось, а там, где на обычном лице выпирали бы нос, подбородок и лоб, зияли провалы. На взгляд Крэнфорда, из-за того, что зрителю приходилось лишь угадывать скрытые под маской черты, образ вышел особенно жутким.
Незнакомец в капюшоне медленно шел вдоль рядов, как будто даже не задеваемый толпившимися повсюду фанатами. Крэнфорд с удивлением заметил, что эти самые фанаты не обращают никакого внимания на столь странную фигуру. Видимо, слишком тонкая работа для этих любителей крови и чернухи. А он (или она) все шел и шел, пока не остановился прямо перед столиком Крэнфорда, повернувшись к нему.
Странной формы голова склонилась, и глаза, прятавшиеся где-то в глубине черных дыр, взглянули прямо на актера. Уэсли хотел было усмехнуться с видом оценившего костюм знатока, но смешок застрял в горле. Заготовленная дружелюбная улыбка тоже сползла с лица, не успев толком появиться. От этих глаз, вернее, от их отсутствия делалось не по себе. Особенно когда Крэнфорд понял, что располагаются они не на одной линии: левый был на дюйм ниже правого, да и вообще оба находились совсем не там, где положено находиться глазам.