— Я не знаю, — прибавил он. Может быть. Может быть и нет. Это зависит…
— Зависит от чего?
Да успокоишься ты? — подумал он. — Это зависит от того, что сейчас творится там, снаружи. Ты понимаешь, что произошло?
— Что-то взорвалось, — ответила она.
— Правильно. Но и во многих других местах тоже что-то взорвалось. Целые города. Там может быть… — он поколебался. Давай скажи все. Может и удастся. — Возможно, миллионы людей погибли или завалены так же, как и мы. Потому может быть не осталось никого, чтобы вызволить нас.
Она помолчала минуту. Потом ответила:
— Это не то, о чем я спрашивала. Я спросила: «Мы собираемся выбраться отсюда?»
Джош понял, что она спрашивает, собираются ли они сами попытаться отсюда выбраться вместо того, чтобы ждать, что кто-то еще придет их вызволять.
— Ну, — сказал он. — Если бы у нас был под руками бульдозер, я бы сказал «да». А так — я не думаю, что мы в ближайшее время что-нибудь сможем предпринимать.
— Моя мама действительно больна, — сказала Свон, и на этот раз голос ее дрогнул. — Я боюсь.
— Я тоже, — признался Джош.
Девочка один раз всхлипнула, но потом перестала, словно бы взяла себя в руки огромной силой воли. Джош потянулся и нашёл ее руку. На ней лопнул волдырь. Джош вздрогнул и убрал руку.
— А ты как? — спросил он ее. — У тебя болит что-нибудь?
— Кожу больно. Как будто ее колет и царапает. И в животе у меня болит. Мне пришлось недавно сходить по большому, но я сделала это там, в углу.
— Да, у меня самого тоже болит.
Ему самому тоже хотелось облегчиться, и он уже думал, как бы сделать какую-то систему санитарии. У них была масса консервированных в банках продуктов и фруктовых соков и трудно сказать чего еще, заваленного землей около них.
Прекрати! — приказал он себе, потому что этим оставлял себе капельку надежды.
Воздух скоро закончиться! В их положении нет никакого способа выжить!
Но он понимал, что они находятся в единственном месте, где можно было бы укрыться от взрыва. Из-за всей этой толщи земли, наваленной сверху, радиация не могла сюда проникнуть. Джош устал, у него ломило суставы, но он больше не чувствовал желания лежать и умирать; если он так поступит, то девочке придется остаться здесь замурованной. Если же он поборет изнурение и станет действовать, наведя порядок в банках с едой, он сможет добиться того, что они будут продолжать оставаться в живых еще…
Сколько? Ему было интересно. Еще один день? Неделю?
— Сколько тебе лет? — спросил он.
— Девять, — ответила она.
— Девять, — нежно повторил он и покачал головой.
Гнев и печаль боролись в его душе. Девятилетний ребёнок должен играть на летнем солнышке. Девятилетний ребёнок не должен сидеть в темном подвале, будучи одной ногой в могиле. Это несправедливо! К чертям собачьим, как это несправедливо!
— Как тебя зовут?
— Сью Ванда. Но мама зовет меня Свон. Как это вы стали гигантом?
Слезы были у него на глазах, но ему удалось улыбнуться.
— Наверно потому, что в детстве я хорошо ел кашку, когда я был примерно в твоем возрасте.
— И от каши вы стали гигантом?
— Ну, я всегда был большим. Раньше я играл в футбол, сначала в университете в Оберне, затем за Нью-Орлеанских «Святых».
— А сейчас?
— Сейчас — нет. Я…
Я борец, — сказал он. — Профессиональная борьба. Выступаю в роли плохого парня.
— Ох, — Свон подумала про это. Она вспомнила, что один из многих ее дядей, дядя Чак, раньше ходил на борцовские матчи в Вичите, а также смотрел их по телевизору.
— Вам это нравилось? Я имею в виду, быть плохим парнем?
— По правде говоря, это как бы игра. Я просто изображал плохого. И я не знаю, нравилось мне это или нет. Это просто было то, что я умел делать. — Суслик в норе! — сказал Поу-Поу. — Господи, пусть он уйдет!
— Почему он все время говорит про суслика? — спросила Свон.
— Его мучает боль. Он не понимает, что говорит.
Поу-Поу бредил что-то о комнатных тапочках, что хлебам нужен дождь, потом опять впал в молчание. От тела старика несло жаром как из открытой печки, и Джош понял, что долго тот не протянет. Лишь Богу известно, что произошло в его мозгу, когда он смотрел на взрыв.
— Мама говорила, что мы едем в Блейкмен, — сказала Свон, отвлекая его внимание от старика. Она поняла, что он умрет. — Она говорила, что мы едем домой. А вы куда едете?
— В Гарден-Сити. Я должен был там выступать.
— Там ваш дом?
— Нет. Мой дом в Алабаме, далеко-далеко отсюда.