Стал печальным твой чудесный
Златоглавый Киев.
Вот уж год — оттуда песни
Не звучат живые.
Твои дочки, Украина,
В поле не хохочут:
В темной роще тополиной
Враг закрыл им очи.
Старикам твоим глубоким
Слезы взор туманят,
А сыны твои в широком
Поле партизанят.
Не затем ли у криницы
Вербы золотились,
Чтоб на землю с плеч у фрицев
Головы катились?
На пути любой овражек
Станет их могилой,
Дикий хмель вкруг шеи вражьей
Обовьется с силой.
Кобзари поют былины
Про твои печали…
Но за волю Украины
Все народы стали!
Закаляясь в битве долгой,
В ряд, как ветераны,
Дружно стали дети Волги,
Дети Джамбулстана.
Встали на Суре эрзяне,
На Дону — казаки…
Верь, что скоро ты с друзьями
Смоешь вражью накипь.
Не горюй же, Украина,
О печальной доле:
Скоро в край твой журавлиный
Возвратится воля!
С ОСЕТИНСКОГО
Коста Хетагуров
198. ЗНАЮ
Знаю, притворно поплакав,
Справят обряд похорон.
Скажут: «Покой его праху!
Только лишь маялся он».
К тризне заколют скотинку,
Чтоб не постился народ.
Память мою на поминках
Друг аракою запьет.
Спорить до вечера будут, —
Где я: в аду иль раю?..
Поговорят — и забудут
Даже могилу мою!
109. МУЖЧИНА ИЛИ ЖЕНЩИНА?
С песней крестьяне проходят ущельями,
Но обрывается песня косца:
Глядь, — на дорогу из горной расщелины
Череп упал и рука мертвеца.
Шутят крестьяне: «Видать, запустелые
Наши дороги бедняге должны!»
Челюсти черепа белые-белые
Мертвой усмешкою обнажены.
Облит закатом, он блещет, как золото,
Смотрят глазницы подобно очам…
Вдруг ядовитою струйкою холода
Страх пробежал у крестьян по плечам.
«Люди! — отшельник сказал из пещеры им.—
Что у вас там?»
— «Вот хотим угадать —
Кто потерял этот череп ощеренный:
Доблестный муж или честная мать?»
«Экой народ! Вы глупее, чем перепел! —
Старый отшельник воскликнул шутя. —
Кто был хозяин этого черепа,
Вмиг разгадает теперь и дитя!
Всем нам особые свойства завещаны,
Каждому нраву — примета своя.
Кто же, скажите, не знает, что женщины
Перед поминками не устоят?
Чтобы узнать — то мертвец иль покойница
Надобно крикнуть: „Вон тело лежит!“
Череп мужчины и с места не тронется,
Женщины череп стремглав побежит!»
Мало крестьяне поверили этому:
«Видно, смеется над нами старик!»
Но пренебречь не посмели советами
И над находкою подняли крик:
«Слава Хамбитте и царство небесное!
Как он, бедняк, умирал тяжело!..»
В черепе вдруг что-то щелкнуло, треснуло,
И покатился он тропкой в село.
200. ПРОЩАЙ!
Вот и готов я… И лапти, и посох,
Пояс из прутьев — обнова в пути.
Рваная шуба… И, солнцу утесов,
Я говорю тебе: что же, прости!
Ты от меня, дорогая, устала.
Взгляд твой давно мне сказал: «Уходи!»
Знаю, как сердце твое трепетало,
Слышу твой стон, затаенный в груди.
Вот и прощай, ты теперь уж не будешь
Требовать впредь от меня ничего.
Нынче, дитя, ты мой взгляд позабудешь,
Завтра забудешь меня самого.
Если ж, — когда ты опустишь ресницы,—
Явится образ ушедшего прочь
И беспокойному сердцу приснится
Смерть его в поле в холодную ночь, —