Избранные произведения

Нос натирает золото. Стала краснеть ложбинка.
         Щеткой пробор зализан, как языком кота.
Лишь из ноздри, забытая, тянется волосинка
         да, как лучи, топорщатся усики возле рта.

Ворот теснит дыхание и подпирает уши:
         три подбородка выросли, — он тесноват для них!
Кровь ударяет в голову, галстук петлею душит…
         Франт, он сует, как висельник, пальцы за воротник.

Цепь от часов красивая, толстая, золотая,
         вдоль по жилету тянется через тугой живот.
Он за любою женщиной, от сладострастья тая,
         как за своей добычею, улицами идет.

В ложе сидит промышленник с временною женою.
         Лисье боа на женщине — как серебристый жгут…
Смрадно его дыхание, тяжкое и хмельное.
         Тлеют глаза любовницы, ресницы ее — как трут.

Солнце блистает на небе и серебрит порошу.
         Дама блаженно щурится: ласкова к ней судьба!
Шуба ее из соболя, и туалет хороший,
         пудель, звеня цепочкою, писает у столба.

Это его законная розовая подруга,
         с утренними визитами выйдя на полчаса,
шествует оснеженным, заиндевелым лугом.
         Ей Ариадны нитью служит цепочка пса.

Девушка с нотной папкою, в шубке из горностая,
         следом идет. Шаги ее вялы и неровны.
Ей ли в унылом Таллине жить, красотой блистая!
         Не для нее ль составлены все поезда страны?

Это его наследница сонной бредет походкой.
         Грезы о принцах оперных ей лишь одни милы…
Папеньку нынче заперли в дом, где окно в решетках,
         и за подлог навесили на руки кандалы.

Тело рабочих Таллина обнажено бедою.
         С блуз их висят лохмотьями порванные края.
Дома у них — салака, черный сухарь с водою,
         пасмурная, голодная, высохшая семья.

Три драгоценных шкуры плечи трех женщин нежат.
         Помните: эти шкуры содраны с нищих, с нас!..
Песня — это не песня, если, как нож, не режет:
         слушайте хоть однажды поэзии диссонанс!

<1940>