Когда открыл он дверь, когда вступил он в сени,
Дыханье у него стеснилось на мгновенье,
Но, в комнату войдя возлюбленной своей,
Толпу чужих людей пастух увидел в ней.
«Я не туда попал!» — берясь за ручку двери,
Подумал наш герой (он сам себе не верил!).
Но женщина одна, прервав домашний труд,
Спросила у него, кого он ищет тут.
Взволнованный пастух назвал себя молодке…
«По смуглому лицу, одежде и походке, —
Воскликнула она, — я б не узнала вас!
Как хорошо, что вы вернулись в добрый час.
Войдите к нам в избу, благослови вас боже!
Вам надо отдохнуть. Я расскажу вам позже
Все новости родной округи и села».
И добрая душа его в избу ввела.
«Вы, дядюшка, меня не помните, пожалуй.
Я чуть не каждый день у Илушки бывала.
Мы жили рядом тут, да домик наш снесен…»
«А где ж она сама?» — спросил молодку он.
Красавицы глаза наполнились слезами.
«Ужель вам ничего соседи не сказали? —
Смахнув слезу с ресниц, ответила она. —
Ведь Илушка давно в земле схоронена…»
Добро, что на скамью уселся Кукуруза!
Когда бы он стоял, от тягостного груза
Жестокой вести той пастух свалился б с ног…
Рукою сердце он прижал, насколько мог.
Казалось, он хотел из сердца вырвать муку.
И долго просидел он, опершись на руку,
Как будто бы уснул. И, словно пробужден,
Молодку наконец спросил негромко он:
«Быть может, ты мне лжешь? Быть может, замуж вышла
Любимая моя, решив, что раз не слышно
Так долго обо мне, то, верно, я в гробу,
И в мужнюю она перебралась избу?
Я Илушку тогда увижу непременно,
И верь, что будет мне сладка ее измена…»
У женщины в лице была печаль видна,
И понял Янчи наш, что не лгала она.
18
Из глаз его забил источник слез обильный,
Он деревянный стол рукою обнял сильной
И голосом, порой ломавшимся от слез,
Склонясь на этот стол, с тоскою произнес:
«Зачем я не погиб с пашою в бранном споре?
Зачем я не нашел свою могилу в море?
И почему стрела господнего огня,
Как молния в скалу, ударила в меня?..»
Прошли часы. Печаль его терзать устала,
Немало потрудясь, кручина задремала,
И он спросил, лицо поднявши от стола:
«Скажи мне: как моя голубка умерла?»
«Бедняжки чистый дух сломили огорченья,
Сердечная тоска и мачехи мученья.
Но та за этот грех ответила сама:
Достались ей в удел лишь посох да сума.
Сиротка вас звала, когда ей было плохо,
И в тяжкий час конца сказала с тихим вздохом:
„Любимый Янчи мой! Когда любовь свою
Не позабудешь ты, мы встретимся в раю!“
Благословивши вас, она глаза закрыла
И тихо умерла. Близка ее могила.
Соседи до глухих кладбищенских ворот
За бедным гробом шли — и плакал весь народ».
И Янчи захотел проститься с гробом милой.
Молодка на погост беднягу проводила
Оставшись там один, от горя сам не свой,
На холмик дорогой упал он головой.
Упал и зарыдал и те припомнил лета,
Когда ее глаза горели чистым светом…
А нынче те глаза в земле схоронены,
Потухли навсегда, навеки холодны!
Уже закат погас, и солнце закатилось,
И бледная луна над миром засветилась,
Печально озарив осенний небосклон,
Когда с сырой земли поднялся тихо он.
Поднялся, постоял, побрел, роняя слезы…
Потом вернулся вновь. Колючий кустик розы
На холмике расцвел и сиротливо рос.
И Кукуруза наш сорвал одну из роз
И прошептал цветку: «Ты поднялся из пыли
Возлюбленной моей, что крепко спит в могиле.
В скитаниях моих не покидай меня!»
И вдаль ушел, цветок на сердце схороня.
19
Два спутника нашлись в дороге у венгерца.
И первый был печаль, что вечно грызла сердце,
И добрый старый меч — товарищ был второй,
Тот меч, которым встарь сразил пашу герой.