Ты поглядел, словно вымолвить хочешь:
«Жаль расставаться с обжитым углом!»,
Словно согреться от холода ночи
Хочешь моим человечьим теплом.
Чудится мне, одиночеством горьким
Блещут чуть видные бусинки глаз.
Не потому ли из маленькой норки
Ты и выходишь в полуночный час?..
Что ж! Пока дремлется кошкам и людям
И мышеловок не видно вокруг, —
Мы с тобой все наши беды обсудим,
Мой молчаливый, мой маленький друг!
Я — не гляди, что большой и чубатый,—
А у соседей, как ты, не в чести.
Так приходи ж, мой мышонок горбатый,
В комнату к нам — и подольше гости!
130. «На кладбище возле домика…»
На кладбище возле домика
Весна уже наступила:
Разросшаяся черемуха,
Стрекающая крапива.
На плитах щербатых каменных
Любовники ночью синей
Опять возжигают пламенник
Природы неугасимой.
Так трется между жерновами
Бессмертный помол столетий…
Наверное, скоро новые
В поселке заплачут дети.
131. «Ой, на вербе в поле…»
Ой, на вербе в поле
Черный ворон крячет,
У врага в неволе
Полонянка плачет.
Смотрит, затуманясь,
Как на тын высокий
Вешает германец
Проволоку с током…
Барахля мотором,
По щебенке хрупкой
Мимо в крематорий
Мчится душегубка.
В ней — казак, с губами,
Что краснее мака.
В газовую баню
Повезли казака.
Больше полонянка
Не обнимет парня…
Встал на полустанке
Порожняк товарный.
В ноги Украине
Поклонись, Ганнуся,
С каторги доныне
Разве кто вернулся?..
Язычище мокрый
Вываливши жарко,
На дивчину смотрит
Рыжая овчарка.
И на всю округу
Тянет обгорелым
Тошнотворным духом —
Человечьим телом.
Утро просыпаться
Начало, мерцая,
На постах в два пальца
Свищут полицаи.
Но над чьей засадой,
В синеве купаясь,
Вьется чернозадый,
Красноногий аист?
Почему, росою,
Как слезами, полный,
Встал среди фасоли
Сломанный подсолнух?
Видно, близко-близко
У степных колодцев
В автоматы диски
Заложили хлопцы!
132. Я
Много видевший, много знавший,
Знавший ненависть и любовь,
Всё имевший, всё потерявший
И опять всё нашедший вновь.
Вкус узнавший всего земного
И до жизни жадный опять,
Обладающий всем и снова
Всё стремящийся потерять.
133. «Нам, по правде сказать, в этот вечер…»
Л. К.
Нам, по правде сказать, в этот вечер
И развлечься-то словно бы нечем:
Ведь пасьянс — это скучное дело,
Книги нет, а лото надоело…
Вьюга, знать, разгуляется к ночи:
За окошком ненастье бормочет,
Ветер что-то невнятное шепчет…
Завари-ка ты чаю покрепче,
Натурального чаю, с малиной:
С ним и ночь не покажется длинной!
Да зажги в этом сумраке хмуром
Лампу, ту, что с большим абажуром.
У огня на скамеечке низкой
Мы усядемся тесно и близко
И, чаек попивая из чашек,
Дай-ка вспомним всю молодость нашу,
Всю, от ветки персидской сирени
(Положи-ка мне ложку варенья)
До рассвета на узком диване
(Ишь ведь как ты полно наливаешь!).
Вспомню я, — мы теперь уже седы, —
Как ты раз улыбнулась соседу,
Вспомнишь ты, — что уж нынче за счеты, —
Как пришел под хмельком я с работы,
Вспомним ласково, по-стариковски,
Нашей дочери русые коски,
Вспомним глазки сынка голубые
И решим, что мы счастливы были,
Но и глупыми всё же бывали…
Постели-ка ты мне на диване:
Может, мне в эту ночь и приснится,
Что ты стала опять озорницей!