112. ОТРЫВОК ПОВЕСТИ ОБ УХОДЕ ИЗ ПЛЕНА ОДНОГО СЛАВЯНСКОГО ВОИНА{*}
Уж едет он дней несколько трудною дорогой,
Проезжает степи дики и пески сыпучие,
Топкие болоты, дебри, горы неприступные.
Вдруг, минувши лес, встречает наводненную реку:
Бурею на ней, как холмы, волны подымалися,
Берега везде подмыты разъяренною струей.
Там не видит он ни брода, ни стружка, ни лодочки,
Ни лодочки рыбачия, ни дощечки тонкой,
Коей мог бы в лютом бедстве жизнь несчастну вверить.
Что же делать? Как спастися? Стал он, призадумался:
Вплавь пуститься бы? Но борзый конь не вынесет его:
Обоим в водах глубоких гибель неизбежная,
А погоня настыгает, — топот слышится вблизи!
Тут решается он — в волю предается божию.
Тяжко воздохнувши, сходит с неусталого коня,
Закидает на блестящу гриву повод шелковый.
«Оставайся, — говорит он, — ты, мой добрый конь!
Исполать тебе за службу, службу верную.
Не увидишь господина своего уж ввек:
Бурны волны поглотят его в струях своих,
Отнесут они труп мертвый в море синее!»
Так сказавши, он в ревущу низвергается реку,
Покрывается волнами и, как ключ, на дно идет;
Там, ударившись о камень, быстринею взносится,
Выныряет, как лучина, верх клубящихся валов.
Конь ретивый со крутого брега в воду мечется.
За конец густыя грывы ухватился витязь мой.
Конь плывет и крепкой грудью режет волны ярые;
Волны ярые свободный открывают путь ему,
И уже он приплывает к берегу отлогому.
113{*}
Возможно ли? средь шумна круга,
Где музы, грации, Эрот,
Где рой потешных лишь забот
И вся веселости прислуга,
Вокруг красавиц, в хоровод
Тесняся торопко, друг друга
Толкают, упреждают, жмут
И об отлучных им досуга
Минутно вспомнить не дают, —
Возможно ль, повторю я, статься,
Чтоб в край пустой издалека
Успели мыслью вы промчаться
Для стихотворца-старика?
Нет, этому нельзя поверить.
Чтоб хоть мечтой меня польстить,
Решилась дружба лицемерить
И скорбну истину прикрыть
Обмана милою личиной.
Загна́нным строгою судьбиной
В страну далеку от драгих,
Чтоб в памяти воскреснуть их,
Одна надежда остается...
Что сердце сердцу отзовется.
Но кстати ль мне о том мечтать,
И сей взаимностью отрадной,
Сколь сердце оною ни жадно,
Старик, могу ль себя ласкать?..
Что ж делать, чтобы в пень не стать?
К старинному со мной союзу
Решился б пригласить опять
Сговорчивую прежде музу,
По муза не придет на зов
Уж поседелого пиита —
Пиит хоть тот же волокита
И пламенный из стариков, —
Со всем тем средства нет другого.
Итак, собравшись в трудный путь
По топтаной тропинке, снова
Отважусь стариной тряхнуть,
У музы попрошу покрова,
Чтоб в вашей памяти мелькнуть.
27 января 1816
Обуховка
114. НА КОНЧИНУ ГАВРИИЛА РОМАНОВИЧА ДЕРЖАВИНА{*}
Державин умер!.. слух идет,
И всё молве сей доверяют.
Но здесь и тени правды нет:
Бессмертные не умирают!
115. НА ТЛЕННОСТЬ{*}
«Река времен в своем теченьи
Уносит все дела людей
И топит в пропасти забвенья
Народы, царства и царей.
А если что и остается
Чрез звуки лиры и трубы,
То вечности жерлом пожрется
И общей не уйдет судьбы».
Так лебедь пел, Пинда́р российский,
Когда готовился уж час,
В полете быстром к гробу близкий,
Взвенеть ему последний раз.
И в миг, как хладною рукою
Уж лиру смерть рвала из рук,
Так громкой он издал струною
Пленительный последний звук.
Из века в век сей звук прольется.
Державин, нет! Всежруща тлень
К венкам твоим не прикоснется,
Пока светящий смертным день
Чредиться будет с ночью звездной,
Пока ось мира не падет, —
Времен над реющею бездной
Венок твой с лирою всплывет.
116. МИЛОЙ ПАШЕ{*}
Напрасно, Паша! ты желаешь
Стихи мои читать,
Сим чтеньем, может быть, мечтаешь
Задумчивость прогнать.
Но как ты, друг мой, ошибешься!
Совсем не то найдешь.
Весьма не часто улыбнешься,
Частехенько вздохнешь.