В обители своей без гнева б видел нас,
Молящихся ему, его едина чтущих,
Дни вместе в радостях последние ведущих.
Здесь пременясь места присутством бы твоим,
Присутствием любви нам сделалось одним...
Любви? Единый гроб, где прах твой почивает, —
От нежной столь любви вот рок что оставляет!
Но из меня ничто тебя не истребит,
Хоть громом сам творец меня за то сразит.
Во сердце будешь сем ты вечно обитати;
На гробе лишь твоем я буду жизнь вкушати!
Еще я зрю тебя, еще твой слышу глас.
В места, где зрел тебя, не знав, я всякий час,
В места дражайшие с стенаньем прибегаю
И их, не зря тебя, слезами орошаю.
На месте я твоем пред алтарем сижу
И, тщетно ждя тебя, на все страны гляжу.
Везде пишу твое дражайшее названье...
И, ах! слезами то смываю начертанье...
Столь горестным бедам какой конец... О мать!..
Творец вселенныя! Ах! долго ль мне страдать?
Мне кажется, увы! здесь время не проходит
И, ах! прошедшие часы назад приводит.
Как братьи здесь мои, уставши от трудов,
Уже покоются в недра́х приятных снов,
Один лишь я не сплю в жилище столь ужасном
И ночи провожу в смятеньи повсечасном;
Аделаиду я зову и себе всяк час,
Ночей спокойство мой смущает скорбный глас.
Иду, не знав куда, с поспешностью ступаю
И на пути мечты печальны обретаю.
Которы вкруг меня бледнеют, мрак мятут,
Ужасны зрелища покоя не дают, —
И я тотчас, смущен, со страхом возвращаюсь
И на дражайший гроб, рыдаючи, бросаюсь.
Аделаиды тень, представ моим очам,
В восторги радости мой дух приводит там.
Тень часто зрю сию я, легкими крылами
Меж густоты древес летящую лесами.
Бегу и без души я вслед стремлюся ей
И бытие даю дражайшей тени сей:
В объятьях вмиг моих пар тщетный исчезает, —
И твой несчастный сын лишь воздух обнимает.
Я часто зрю сию божественну жену,
Блистающу лучом и так облечену,
Как видел я ее во рощах тех прелестных,
Во рощах, в памяти моей навеки вместных,
Где первый взгляд ее, который мне вещает:
«Почто, почто твоя вся твердость исчезает?
Владычествуй своей возлюбленной душой
И ведай то, что смерть нам всем дает покой.
Она едина нас ко счастию приводит.
Здесь чисту истину душа моя находит.
Я в тех местах живу, где весь рассеян мрак,
Где точно видит всё наш ослепленный зрак,
Где светлы радости все смертные вкушают.
Сей бог, которого нам грозным представляют,
Есть бог благотворящ, но хощет быть любим, —
Ты не страшись его быть молнией сразим.
И смертных всех творец их слабость оставляет
И, мною умолен, тебя благословляет.
Чтоб быть тебе со мной, остался только час,
Услышь, услышь тебя его зовущий глас!
Уж вечность пред тобой дверь светлу отворяет!
Служи, молись творцу, он нас соединяет».
О, мысли тщетные! уж дух мой возмущен
От ига крестного стал ныне отвращен.
Творец, ты побеждал во сердце сем любезну,
Тобою услаждать я начинал жизнь слезну.
Всё к храму твоему желанье устремлял
И пред тобой чело моляще уклонял;
К тебе лишь прибегал я в горести безмерной,
Любовник усмирен стал христианин верный.
Но ты возлюбленну в сии места вместил!
Почто жизнь кончащу ее ты мне явил?
Могу ли я забыть те очи утомленны,
Стенанья нежные, внутрь сердца мне вселенны,
И руки слабые, хотящи мя обнять?
Уста, просящие последний вздох принять,
Разящу речь меня ужаснейшим ударом,
Речь, преисполненну еще любовным жаром?
Судеб правитель, ах! престань меня казнить;
Уж время, время нас во гробе съединить,
Уже недостает мне более терпенья;
Спаси от слабости и твоего отмщенья,
Который гневает тебя, всем сердцем чтя,
Утешь меня, творец, живот мой прекратя.
Я смерть, которая мои свершит напасти,
За первый дар почту твоей могущей власти.
Вот как страдаю я и мучуся, стеня!
Мне кажется, что смерть бежит здесь от меня.
Жестокий мой отец, доволен ли ты ныне?
Сколь надобно жалеть меня в такой судьбине!
К чему я приведен, — мне должно трепетать,
Как имя я отца лишь стану вспоминать.
Я должен днесь его навеки ненавидеть.
Но, ах! В нем дней своих творца сын бедный видит.
О ты! которую с ним рок соединил,
Вещай ему всегда, что́ мне он приключил,
И, повесть моего ты жития вещая,
Отмщай тем за меня, бедами устрашая,
В которые меня жестокостью он вверг,
Представь взнесенна мя несчастия на верх.
Тиран моей драгой — еще ль он мой родитель?
Он, сына своего покорного гонитель,
Разрушил наш союз он варварской рукой!
Ах! если бы сей гроб я мог привлечь с собой,
Свирепости его ему в глаза представить
И стоном жалостным его везде прославить!
Пусть виды мрачные сии его смятут
И сына бедствия покоя не дадут.