84
Я не шейх, не отпрыск шейха. Всемогущему хвала,
Я, друзья, не святотатец, не мюрид и не мулла.
Мой приятель-виночерпий просветить сумел меня,
И не верю я муршидам, порожденью лжи и зла:
Ведь муршид меня заставит, покаянья дав обет,
Отстранить хмельную чару, что красоткащоднесла.
Много раз как правоверный посещал я медресе,
Но любви не видел к ближним: там слова, а не дела.
Среди тех, кто обещанье помогать друг другу дал,
Не осталось бескорыстных, чья душа была светла.
Не беда, что ты к святыне в путь отправился пешком, —
Нелегка твоя дорога, лишь бы правильно вела.
Веселись, Джами беспечный, выпей чашу дней своих, —
Их судьба, не поскупившись, щедрой дланью налила.
85
На сердце у меня клеймо, я душу пламенем ожег,
Ум обездолен — честь свою от грабежа не уберег
Ты мне сказала, что любим тобою некогда я был,
Но почему же «был», скажи, — ведь я всё тот же, видит бог!
Мне говорят: «Любовь пройдет, на убыль красота идет».
Но ты прекрасней с каждым днем — и от любви я изнемог
Окован звеньями кудрей, я обезумел от цепей —
Отныне жить мне суждено в плену сомнений и тревог.
Я отдал душу в плен слезам, терзанием измучен сам,
И слово каждое мое тягчайший исторгает вздох.
Несчастья хочет мне она, моя надменная луна.
Вся жизнь загублена сполна, смерть подвела всему итог.
Колдунья, боль моей души, разбой свой дерзкий доверши, —
Напала на Джами в тиши, оборониться он не смог.
86
Мне и возле Каабы всё дворик мерещился твой,
Я лицо твое вспомнил, плененный святынь красотой,
А когда я увидел, как черен Каабы покров,
Я к твоим волосам потянулся желанья рукой.
Я с молитвою взялся за храмовой двери кольцо,
Но о кольцах кудрей моей милой молился с тоской.
Я лицо обратил в твою сторону даже тогда,
Когда лица других повернулись к Каабе святой.
Вкруг Каабы ходил, меж священных холмов пробегал, —
Лишь тебя я искал на тропе и прямой и витой.
На горе Арафат до заката молилась толпа,
Я же весь этот день разговаривал только с тобой.
К исполнению молений стремились в долине Мина,
Но Джами лишь к тебе, лишь к тебе устремлялся душой.
87
Пока я в объятьях твоих — засыпать не буду,
Пускай обезглавят меня — отступать не буду.
К сокровищам чудным путем мы доходим трудным:
Я действовать стану и праздно мечтать не буду.
Лишь стража тебя окружает, но я отныне
От стражей твоих ни на пядь отставать не буду.
Меня ты убить обещала... Ну что ж, не медли,
Я жду этой смерти — защиты искать не буду.
Ты стала мне раем земным — так зачем удивляться,
Что рая небесного я ожидать не буду.
Коль мерить влюбленных в тебя высотой их страсти,
Я выше любого, себя принижать не буду.
Страдать — нестерпимо, и я не хочу разлуки,
Разбился корабль, но в волнах погибать не буду
Кричишь: «Прочь с дороги, Джами!» Залечи мне раны,
И я на пути твоем больше лежать не буду.
88
Если б я на ступеньках у дома подруги прилег,
Я б уже не хотел перейти через райский порог
С кирпичом в изголовье, на голой земле бы лежал,
Златотканой парчовой подстилкой бы я пренебрег.
Мне в молельне аскет проповедует. Лучше в огне
Иноверного капища сжечь его хитрый силок!
С предначертанным свыше я соразмеряю свой шаг,
Чтоб Каабы надежд я достичь беспрепятственно мог
Что мне строки добра или зла на странице души,
Если можно прочесть то, что пишет над губкой пушок?!
Нивы мира тучны, мне же хватит пирушки хмельной
Возле поля, под тополем, там, где струится поток.
Ах, Джами, ускользнула из рук твоих верности нить.
Вероломной подруге зачем ты вручил поводок?
89
Когда же, когда я от этих страданий спасусь?
От боли, от неутоленных желаний спасусь?
Доколе нам, сердце, попреки рассудка терпеть?
Быть может, лишась его, от назиданий спасусь?
Я локоном милой опутан, но он не змея,
И разве я здесь волшебством заклинаний спасусь?
Ты каверзы строишь, кокетством терзаешь меня,
О господи, как от ее истязаний спасусь?
О добрая воля, со мной подружись, и тогда
От злой ее воли, от горьких стенаний спасусь.
О пластырь для сердца, ладонью мне на сердце ляг!
От муки сердечной, от вечных метаний спасусь.
Пригубить из смертного кубка я жажду, Джами,
И этим от крови своей возлияний спасусь.