ОТЕЦ РАЙИ ГОВОРИТ ДОЧЕРИ О ТОМ, ЧТО ЕЕ СВАТАЮТ ЗА УЯЙНУ, И СОВЕТУЕТСЯ С НЕЙ ОБ ЭТОМ
Сказал и встал, сердито посмотрев:
В его душе внезапно вспыхнул гнев.
В шатер к своей Райе вступил сурово.
«Чем возмущен твой дух?» — услышал слово.
Сказал. «А тем, что, дело торопя,
Пришли ансары, сватают тебя.
Тебя ансары восхваляют страстно,
Единодушно и единогласно».
Она сказала: «Всякий признает,
Что род ансаров — благородный род.
Мольба пророка к богу устремилась, —
Да вседержитель им дарует милость.
Кто поручил им это сватовство
И склонность их ко мне из-за кого?»
Сказал отец: «Его зовут Уяйна.
Он родовит и знатен чрезвычайно».
Она: «Мне кто-то говорил о нем.
Он выше всех на поприще земном.
Он все, что обещает, исполняет,
Он в бедствиях свой век не обвиняет
Всё, что имеет, он отдать готов,
Но у других не просит он даров».
Сказал отец в неизъяснимой злобе:
«Клянусь творцом, не знающим подобий,
Что для него ты слишком хороша, —
Такого не дождется барыша.
Я знаю кое-что о нем с тобою, —
Не будете вы мужем и женою!»
В ответ — Райя: «Иль торг я с ним вела,
Что так твоя забота тяжела?
Он даже моего не видел взгляда,
Листка из моего не вырвал сада!
Но так как, не услышав речь мою,
Уж ты им клялся, я совет даю:
Ансаров слава светится широко,
На них почиет благодать пророка,
Не поворачивайся к ним спиной!
Чтоб юноше не стала я женой,
Тебе не надо речи беспощадной:
Потребуй выкуп за меня громадный.
Коль на товар бессмысленна цена,
То и покупка людям не нужна».
Отец сказал. «Отменно! Молодчина!
Отныне для отказа есть причина!»
Затем ансарам он изрек ответ-
«О вы, чья вера — преданности свет!
Женой Уяйны стать Райя согласна,
Но так моя жемчужина прекрасна,
Что требуется с вас такой калым,
Чтобы она померкла перед ним.
Жемчужине, дней озарившей смену,
Назначите ли истинную цену?»
МУТАМИР, ЧТОБЫ СОЧЕТАТЬ БРАКОМ РАИЮ И УЯЙНУ, СОГЛАШАЕТСЯ НА ВСЕ ТРЕБОВАНИЯ ОТЦА РАНИ
Воскликнул Мутамир: «Вот я стою,
Всё то, что ты потребуешь, — даю!»
Потребовал отец невесты, чтобы
Ему вручили злата чистой пробы
Две тысячи мискалей, и потом
Динаров десять тысяч, и числом
Не менее — серебряных даяний;
Сто йеменских накидок-одеяний,
Такое же число одежд других,
Но более красивых, дорогих,
И амбры от дарителей послушных,
И мускуса в ста сумочках подбрюшных,
Которыми богата кабарга,
Сверх этого — сапфиры, жемчуга.
И Мутамир велел, чтобы к Медине
Помчались два-три друга чрез пустыни.
Направились они к местам родным
И привезли неслыханный калым.
Так браком сочетали двух влюбленных,
Арканами связали двух плененных.
Один другому жизнью сразу стал, —
Ты скажешь: рутою от сглаза стал!
Щека к щеке, склоняясь, трепетали,
Уста из уст отраду обретали.
Его лобзанье — снадобье от ран,
Ее лобзанье — сладостный дурман.
Два лепестка друг к другу прикоснулись
И розами созревшими проснулись!
Отвергнув мир, пылая всё сильней,
Друг друга целовали сорок дней,
Все сорок дней — лобзанья и объятья,
Иного не было у них занятья!
ПОСЛЕ ПЕРВЫХ СОРОКА ДНЕЙ СУПРУЖЕСТВА ОТЕЦ РАЙИ ОТПРАВЛЯЕТ ЕЕ ВМЕСТЕ С УЯЙНОЙ В МЕДИНУ, НО ИМ ПРЕГРАЖДАЮТ ПУТЬ РАЗБОЙНИКИ, И РАЙЯ И УЯЙНА ПОГИБАЮТ ОТ ИХ РУК
Когда в веселье, от забот вдали,
Те сорок дней супружества прошли,
Отец Райи позволил, чтоб отныне
Райю — луну садов, газель пустыни —
Отвез к себе на родину супруг,
В Медину, где друзей и близких круг
Для розы паланкин соорудили, —
Его в бутон, ты скажешь, превратили!
Верблюдов — тридцать было их число, —
Ступавших горделиво, тяжело,
Отец в Медину с дочерью отправил,
Наставил, восхвалил ее, восславил.
Не зная горя, счастья не тая,
Пустились в путь Уяйна и Райя.
Остались, наслаждаясь светлым миром,
Ансары вместе с добрым Мутамиром,
От всей души благодаря творца
За то, что двух влюбленных слил сердца
Они еще не знали их удела,
Не ведали, чем завершится дело.
Был до Медины лишь фарсанг, когда
Разбойников нахлынула орда.
С кинжалами на поясах, с мечами
На чреслах, с завидущими очами,
В одеждах окровавленных, дрожа
В предчувствии счастливом грабежа,
С умением, с воинственностью дикой
Владеющие и мечом, и пикой.
Тушканчики, бегущие легко,
Да кислое верблюжье молоко —
Их пища, их единая услада.
Считая, что им разума не надо,
Из-за засады ринулись тогда,
Как волки — на смиренные стада.
Едва узрел разбойников Уяйна,
В нем ярость вспыхнула необычайно,
И, то мечом сражаясь, то копьем,
Казался львом в неистовстве своем.
Он нескольким пробил и грудь и спину,
В крови, как псов, поверг их на равнину,
Пуская в ход то пику, то кинжал,
Он скопище чудовищ разогнал.
Уяйну в грудь один из тех злодеев
Мечом ударил, злобою повеяв.
Из клетки тела, в вечный мир спеша,
Как птица, улетела вдруг душа.
Заголосили люди каравана:
«Уяйна умер, в битве пал нежданно!»
Райя, услышав этот скорбный глас,
К возлюбленному бросилась тотчас.
Увидела глаза его закрыты,
Он на земле простерт,-как лев убитый.
Лежит в крови, убит во цвете лет, —
Или в наряд пурпурный он одет?
Райя к его припала изголовью,
Свое лицо окрасив этой кровью,
И на одежде розы — кровь и прах,
И, как росинки, слезы на щеках:
«О солнце, закатившееся рано,
Уяйна, мой супруг, моя охрана!
Мне жизнь нужна, чтоб на тебя смотреть,
А без тебя мне лучше умереть.
Уму, о мой любимый, непостижно,
Что я живу, а ты лежишь недвижно!»
Сказала, вздох исторгла из души, —
Душа и вздох ушли в степной глуши.
Жизнь без него она сочла изменой,
И смертью умерла она мгновенной.
Им дал разъединение мир земной,
Но дал соединение мир иной.
И караван заплакал, потрясенный,
И поднялись рыдания и стоны.
Но тем, кто смерти перешел порог,
Какой от стонов и рыданий прок?
Когда из клетки вылетела птица,
Как ни вопи, — назад не возвратится.
И вот решили, боль смирив свою,
Похоронить Уяйну и Райю.
Омыли их, настигнуты бедою,
И мускусом, и розовой водою,
Шелками саванов покрыли их,
Упрятали в одной могиле их, —
Да вместе спят они до дня благого,
Пока из мертвых не восстанут снова.