РАССКАЗ О СТАРИКЕ И ЕГО СЫНЕ
Шел некто с сыном-юношей сам-друг,
А ослик их тащил тяжелый вьюк.
Они дорогой ноги в кровь разбили.
Большие горы путь им преградили,
Отвесной обрываясь крутизной;
Под кручей море пенилось волной.
Над бездною, что душу устрашала,
Опасная тропинка пролегала.
Казалось — там никто не мог пройти,
Там лишь змея могла бы проползти.
А что с тропинки узкой той срывалось,
Глубокой бездной моря поглощалось.
Пошел тропинкой ослик и упал.
«О боже! — сын в смятенье закричал. —
Осел упал, с ним наши все пожитки..
Спаси его и возмести убытки!»
— «Молчи, сынок, — сказал старик отец, —
Нам не вернет его и сам творец.
Будь тверд, мужайся духом благородным,
Не помышляй о выборе свободном».
САЛАМАНУ ОПОСТЫЛЕЛИ МНОГОЧИСЛЕННЫЕ УПРЕКИ, ОН ОСТАВЛЯЕТ ШАХА И МУДРЕЦА И ВМЕСТЕ С АБСАЛЬ ИЗБИРАЕТ ПУТЬ БЕГСТВА
Он слушал их, всем сердцем их любя,
Молчал, но был от горя вне себя.
Упрек несет ущерб душе свободной,
Упреков дух не терпит благородный.
«Как быть теперь?» — он голову ломал
И многие решенья принимал.
Со всех сторон свое обдумал дело,
И мысль о бегстве твердо в нем созрела.
И паланкин для дальнего пути
Велел он верным слугам припасти.
Чем дом тесней, тем лучше для досуга,
Когда в объятьях милая подруга.
РАССКАЗ О ЗУЛЕЙХЕ, КОТОРОЙ ПРИ ВИДЕ ЮСУФА КАЗАЛАСЬ ПРОСТОРНОЙ ТЕМНИЦА
Разлуку Зулейха была не в силе
Сносить, когда Юсуфа заточили.
И каждый вечер из дворца в тюрьму
Она стремилась к другу своему.
И вот сказал ей некто не любивший,
Плода из сада страсти не вкусивший:
«Живя в таком дворце, до коих пор
Тебе в тюремный прятаться затвор?»
Она ж: «С тех пор, как друг в темнице скрылся,
Как муравьиный глаз, мой мир стеснился!
Но муравьиный глаз мне с ним вдвоем
Просторней, чем дворец в саду моем».
САЛАМАН И АБСАЛЬ УПЛЫВАЮТ В МОРЕ, ПРИСТАЮТ К ЦВЕТУЩЕМУ ОСТРОВУ, ПОСЕЛЯЮТСЯ НА НЕМ И ОБРЕТАЮТ ПОКОЙ
Дней за семь Саламан свою Абсаль
Увлек в недосягаемую даль.
Забыв упреки родичей и горе,
Через неделю он увидел море.
Стал Саламан за морем наблюдать,
Стал кораблей попутных поджидать.
И челн нашел, прекрасно оснащенный,
Как полумесяц в заводи зеленой.
Вот вынес челн на шумную волну,
Как полумесяц, — солнце и луну.
Как лебедь, над пучиною соленой
Челн полетел, ветрилом окрыленный.
Дней тридцать — качка, ветра гул да плеск,
От качки угасал их цвет и блеск.
Когда пловец последних сил лишался,
Вдруг среди моря остров показался,
Как сад Ирема в давние года,
Перенесенный волшебством сюда.
Как сад эдема, вся в росе блестящей
Лесная там благоухала чаща.
И Саламан сказал: «Здесь будем жить.
Чего еще искать, куда нам плыть?»
Они от всяких страхов отрешились
И в том лесу прекрасном поселились.
Жасмин и роза, радостью дыша, —
Единые, как тело и душа.
Она всегда с любимым, он — с любимой,
В покое, без помехи нетерпимой.
Здесь лицемер не обличает их,
Загробной карой не стращает их.
Не жалит роза — нежности награда,
Дракона нет у найденного клада.
Нет им запрета на лугу лежать,
В потоке чистом жажду утолять
И радоваться, соловью внимая
И сладкозвучной речи попугая.
Им на прогулке спутник — то павлин,
То куропатка золотых долин.
Как в мареве счастливого похмелья,
Они там жили, полные веселья,
Не мучимы упреками, одни,
И ночи проводя в любви, и дни.
К влюбленной милой тянется влюбленный,
И для слиянья — никакой препоны.
О ТОМ, ЧТО ОТВЕТИЛ ВАМЕК НА ВОПРОС — КАКОВА ЦЕЛЬ ЕГО ПОИСКОВ
Какой-то любопытный человек
Спросил: «Что ищешь в мире ты, Вамек?
Чем ты томишься, Узрою плененный?
Чего вам не хватает, о влюбленный?»
Ответил он: «Ищу в дали степей
Угодья, где не встречу я людей;
Чтобы в шатре близ речки поселиться
И с милой там навек уединиться;
Чтоб слиться с нею телом и душой
И знать, что нас не видит глаз чужой;
Чтобы в пустыне до скончанья века
Ни одного не встретить человека!
Лишь там я неразрывно с ней сольюсь,
От двойственности там освобожусь.
Пока есть двойственность — есть страх и муки
И опасение будущей разлуки...
Но верю я, что счастье суждено
Мне слиться с ней поистине в одно!»