ШАХ УЗНАЕТ ОБ ОТЪЕЗДЕ САЛАМАНА И, НЕ ИМЕЯ СВЕДЕНИЙ О НЕМ, ПОЛЬЗУЕТСЯ ЗЕРКАЛОМ, В КОТОРОМ ВИДЕН ВЕСЬ МИР, И УЗНАЕТ О СОСТОЯНИИ САЛАМАНА
Узнал в Юнане старый властелин,
Что вдруг исчез его любимый сын.
В отчаянье он слезы лил, как воду,
С мольбами обращался к небосводу,
Вел розыски сыновнего пути,
Но ни следа нигде не мог найти.
Владел он неким зеркалом чудесным,
Всё отражавшим в мире поднебесном.
Взглянул он в это зеркало и вот —
Увидел остров средь пустынных вод.
На острове зеленая чащоба,
И беглецы в ней — невредимы оба...
Когда он там увидел их вдвоем,
К обоим милость пробудилась в нем.
Решил: он жив, зачем его жестоко
Терзать словами тщетного упрека!
А чтобы сын ни в чем нужды не знал,
Корабль ему с припасами послал.
РАССКАЗ О ТОМ, КАК ХОСРОВ ПАРВИЗ ПОЛУЧИЛ ВОЗМЕЗДИЕ ОТ ШИРУЙЕ ЗА ТО, ЧТО ОН СДЕЛАЛ С ФАРХАДОМ
Утесы прорубающий Фархад
К Ширин влеченьем страсти был объят.
Ширин, полна сердечного волненья,
Скрыть не могла ответного стремленья.
Как пламя, ревность шаха обняла,
Хирман его спокойствия сожгла.
И вот уже готовит полный яда
Судьба-старуха кубок для Фархада.
Погиб Фархад... Свершив великий грех,
Парвиз с Ширин остался без помех.
Но грозный небосвод алкал отмщенья,
Он подал Шируйе кинжал отмщенья.
И пал убитый сыном властелин,
Всё потерял — и царство, и Ширин.
ШАХ ОГОРЧАЕТСЯ ПРОДОЛЖИТЕЛЬНОСТЬЮ ПРИВЯЗАННОСТИ САЛАМАНА К АБСАЛЬ И СИЛОЙ МЫСЛИ УДЕРЖИВАЕТ САЛАМАНА ОТ НАСЛАЖДЕНИЙ С НЕЮ
Но с горечью увидел шах Юнана,
Что нет конца пристрастию Саламана;
Что жизнь идет, наследник же его
О царстве знать не хочет ничего.
Об этом мысля, шах сгорал от горя...
Через пустыни и просторы моря
Он мысль на Саламана устремил
И мыслью сил мужских его лишил.
К любимой сын не уставал стремиться,
И вдруг он с ней не смог соединиться.
Его, как прежде, жар любовный влек,
Но с ней, как прежде, слиться он не мог.
Сгорать от жажды над струей потока —
Нет кары в мире более жестокой.
И понял он: отец, один и стар,
Его вернуться нудит силой чар.
И воротился он к отцу в смятенье,
Раскаяния полн, прося прощенья...
ОТВЕТ УЧЕНОГО НА ВОПРОС, КОГО НАЗЫВАТЬ ЗАКОННЫМ СЫНОМ
Раз ученик спросил: «О муж ученый,
Как ты решаешь — кто есть сын законный?»
Ответил: «Тот, кто на отца похож,
Неважно — дурен он или хорош.
Пусть не похож сперва... Года проходят,
И видят все — он на отца походит.
А коль ни с чем с отцом он не сравним,
То прав отец, назвав его чужим.
Ведь плевел в поле средь ростков пшеницы
Сначала от нее не отличится.
Растут они как равные. Но вот
Зерно поспело, жатва настает.
И скажет колос: «Прочь, сорняк негодный,
Не ровня ты пшенице благородной!»
САЛАМАН ПРИБЫВАЕТ К ШАХУ, И ТОТ ВЫРАЖАЕТ ЕМУ СВОЮ ЛЮБОВЬ
Увидел старый шах сыновний лик
И с поцелуями к нему приник.
И, положив ему на плечи руки,
Он любовался им после разлуки.
И говорил: «Зрачок глядящий мой,
Ты мне как соль на скатерти земной.
Рожден ты для того, чтоб царством править,
Чтоб наш венец и трон в веках прославить.
Ты не гнушайся царского венца.
Венец державный — не для подлеца.
Срок близится, венец принять ты должен,
Кормило власти в руки взять ты должен.
Так отвратись от гибельной любви,
Для высшей в мире доблести живи.
О судьбах царства думай, о короне.
Страсть низменную смой, как хну с ладони».
О ЧЕТЫРЕХ СВОЙСТВАХ, ЯВЛЯЮЩИХСЯ УСЛОВИЯМИ ЦАРСТВОВАНИЯ
Честь, мудрость, щедрость, мощная рука —
Вот свойства, при которых власть крепка.
Но мудрость выше низменных пристрастий,
Не терпит благородство женской власти.
Разумный муж высоко честь хранит
И похотью полу не осквернит.
Могучий дух рабом любви не будет
И царственного долга не забудет.
И щедрость ради женщины любой
Не жертвует великою судьбой.
Царь, если он собой не в силах править,
Не сможет царства своего прославить.
Всему, что может мощь твоих опор
Ослабить, ты суровый дай отпор!
И честь, и мужество, и мудрость — в этом.
Прибавить нечего к моим советам».