Другой начальник
Не пустим их в Москву или у стен умрем!
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Те же и польский вельможа Хоткеев.
Хоткеев
Крепитесь, сколько льзя, друзья мои, крепитесь!
В последний раз против россиян ополчитесь,
Найдите способы и меры между тем
Власть нашу продержать хотя единым днем;
Вдали явился нам российский враг всегдашний,
Украинский гетман с полками Сагайдашный;
Он с новой силою на россов притечет
И так, как ветер прах, их войски возмятет!
Известен умысл нам, известен ков боярский:
К пролому приступить намерен князь Пожарский;
Но верная теперь для нас защита есть:
Московских дев сюда велели мы привесть
И в первом их ряду пред войсками поставить,
Окованными их россиянам представить.
Пусть ежели на нас идти они хотят,
В них стрелы первые и молнии летят.
Пусть жалость жены в них, пусть ужас производят;
Иль с ними все помрем! Но се девиц приводят!
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Те же и София (сопровождаемая несколькими девицами московскими; все они в оковах, волосы имеют распущенные, шествуют в отчаянии; за ними следуют воины польские с копиями и обнаженными саблями).
Военачальник польский
Удобно ли на них без жалости воззреть?
И должно ль в цвете лет сим девам умереть?
София
(озираясь)
Куда нас привели?.. Ах! тщетно жизнью льститься!|
Нам смерть везде грозит и час настал проститься.
Девицы друг друга обнимают и во слезах прощаются.
Вельможа
(воинам)
Их узы надлежит к острогу утвердить,
Дабы обратный путь им в домы преградить.
Поляки жен поставляют у самого острога и за ними располагаются.
София
Парфения! увы! гонимая судьбою,
Стань вместе тут со мной, пусть я умру с тобою!
Делили мы с тобой приятны времена,
С тобою вместе нас и смерть сразить должна.
За нашу к вам любовь, за наше почитанье
Какое лютое, поляки, воздаянье!
Когда Россия вся пренебрегала вас,
Вы видели в Москве одних преклонных нас;
В возмездие любви, в награду сей приязни
Вы нам готовите презренье, ужас, казни.
Хоткеев
Когда россияне готовят казни нам,
В отчаяньи мы смерть определили вам.
Умрите!
Парфения
Из каких вы нас губите правил?
Хоткеев
Из правил мщения!
София
И Вьянко нас оставил!
Кто может наших слез потоки отереть?
Парфения
Не в узах — я в венце Софию льстилась зреть!
Мечтались на тебе мне брачные покровы,
Не черные сии одежды и оковы;
Мне зрелись пред тобой разбросанны цветы,
Всё, всё исчезло вдруг! — забвенна Вьянкой ты!
Хоткеев
Отец Желковского от раны умирает,
А сын его в Москве сокровища сбирает;
Чего мы не могли доныне вображать,
Из града хочет он с богатством убежать;
Родителева скорбь его остановила,
И, может быть, корысть за стены удалила.
София
Пускай из града он с богатством убежит,
Ему быть счастливу на свете надлежит.
Люблю его! люблю! и небу поручаю;
Да будет Вьянко жив, а я мой век скончаю.
Ах! горько без него и жизнь кончать, и жить...
Но жизнию его должна я дорожить.
Исчезните мои наружны украшенья,
Которы льстили мне во время утешенья.
(Она срывает свои уборы)
В дыму и в пламени мне кажется весь град!
Разверзся предо мной, разверзся мрачный ад!..
Какие огненны мне зримы тамо реки!
О! как страдают здесь несчастны человеки,
Которые свою отчизну предают
И клятвы не хранят, которую дают.
О, место горестей, уныния и скуки!
Ах, Вьянко! ты ко мне в слезах подъемлешь руки,
Из сердца у тебя струями кровь течет;
Какая сила в ад меня к нему влечет!
Нейду, нейду туда! — но тщетно противляюсь,
Душа к нему летит! я с ним соединяюсь.
(Опомнясь, к девицам)
Ах! чувствую в уме смятение моем;
Слабею — трепещу — не вижу света днем!
(Упадает в объятия Парфении.)
Хоткеев