12. ВОР И ПОДЬЯЧИЙ{*}
Поиман Вор в разбое,
Имел поличное, колечко золотое,
Которое пред тем с Подьячего склевал
В ту ночь, как Вор сего воришка разбивал;
Хотя Подьячего так звать неосторожно,
Однако ж взятки их почесть разбоем можно, —
Затем я назвал так.
Подьячий не дурак,
Да только что бездельник;
Он Вора обличал,
Что точно у него кольцо свое узнал,
И с тем еще других пожитков он искал.
На то в ответ сказал Подьячему мошенник:
«Когда меня за то достоит бить кнутом,
Так должно и тебя пытать, Подьячий, в том:
Когда родитель твой жил очень небогато,
Откуда ж у тебя сие взялося злато?
Разбойник я ночной,
А ты дневной;
Скажу я и без пытки,
Что я пожитки
У вора крал,
Который всех людей безвинных обирал.
С тобою мы равны, хоть на весах нас взвесить;
И если должно нас, так обои́х повесить».
13. СКУПОЙ{*}
Живал-бывал старик, а в нем была душа,
Котора издержать жалела и гроша;
Чрез что скопил себе он денег много
И столько строго,
Как стоик, жил,
Ел хлеб и воду пил,
И только мой старик лишь денежки копил
И их любил,
Любил он страстно;
И держит их, ему казалося, напрасно;
Но пользы нет,
Хотя б во области имел он целый свет
И злата б множество в дому его лежало:
Скупому прибыли в богатстве нет ни мало.
Он —
Как Молиеров Гарпагон
Или каков у Федра есть дракон,
Который на своем богатстве почивает,
А Сумароков называет
Такого дураком
И стражем своего именья,
Которому в нем нет увеселенья.
Детина с стариком
Был свой или знаком —
За подлинно я вас не уверяю,
А только прежнее я слово повторяю:
Детина с стариком в едином доме жил
И спал с ним на одной постеле,
А пил и ел ту ж воду, тот же хлеб,
Чрез что душа едва держалась в теле;
Но взять детине где б
Послаще съесть кусок? Уж скучил той он пищей.
Скупой живет, как нищий;
Все деньги заключил
В неволе у себя, без прибыли народу,
Без пользы и себе, ест хлеб и пьет он воду.
Детина ту тюрьму хотел освободить
И бедных пленников на волю испустить,
Старается о том и денно он и нощно,
Влюбился в денежки детина и заочно;
Желает страстно он мешки пересчитать,
И стал он наконец любовник, а не тать,
Имея сердце нежно,
Старается прилежно.
Детина был удал;
Он, время улуча, желанье исполняет:
Взял деньги, а мешки песком все наполняет,
А деньгам волю дал;
Старик еще сего несчастия не знает,
Мешки свои с песком за деньги почитает.
Но некогда он класть проценты вскрыл сундук;
Поворотя мешок, не тот услышал стук,
Кой прежде в нем бывал. Старик тут удивился,
Вскричал: «Ахти, пропал я, денежек лишился!»
В беспамятстве упал.
Опомнясь и в тоске у петли уж стоял:
Он с деньгами хотел и живота лишиться.
Детина тут сказал: «Доколь тебе крушиться?
Невозвратимо что,
Жалеть о том почто?
Престань, одумайся, прерви рыданье слезно,
Ведь деньги у тебя лежали бесполезно.
Богатства для тебя довольно в сундуке,
И надобность одна — что в деньгах, что в песке».
14. ЭЗОП ТОЛКУЕТ ДУХОВНУЮ{*}
У Федра басню я читал подобну этой,
Которую писать намерен я теперь.
Сказать вам не могу отца того приметой,
Который у себя имел едину дщерь;
И наконец
При старости отец
Впал в тяжкую болезнь и, жизнь от ней кончая,
Душеприказчику он дочь свою вручая,
Завещевает так:
«Когда ты дочь мою, приятель, воспитаешь,
То дружбы в знак
Отдай ей только то, что сам ты пожелаешь,
А прочее мое
Имение —твое».
И в силе таковой духовную сложили,
И руки оба к ней бесспорно приложили.
Пришел конец.
Преставился у девушки отец,
А дочь, богатство и супруга
Осталися в руках у истинного друга,
Который мнит:
Приятель спит,
И спит он вечно.
Так я жену и дочь немножко поучу,
Богатство ухвачу,
И с ним куда хочу,
Туда и полечу
И буду жить беспечно.
Намерение толь его бесчеловечно
Услышала оставшая жена;
Напастью сражена,
Печали не стерпя, скончалась и она
И спит уж также вечно.
Минуло много дней, а может быть, и лет;
Пора исполнити приятельский завет.
Душеприказчик мой явить духовну хочет
И дочь умершего на волю отпустить,
А дружнее себе именье ухватить;
Но дочь хлопочет,
Имения всего отдать ему не хочет,
А просит, чтоб он ей хоть половину дал.
Но он на взятки был удал
И не последний в оных роде.
Пришло ему явить духовную в народе.
Он с ней
Пришел перед судей
И говорит: «Отец ее мне дал на волю:
Какую я хочу, такую ей оставлю долю,
А прочее имение — мое».
Судьи́, потолковав писание сие,
Спросили: «Много ли ты хочешь ей оставить?»
— «Чтоб жадностью себя мне вечно не ославить
И не явить к именью страсть,
Даю я ей десяту часть».
Судьи к духовной приступили
И ум свой о сию духовну притупили,
И наконец ее руками закрепили,
Дабы владел всяк долею своей.
Не нравен приговор казался девке сей;
Не перекочкавши ни и́стца, ни судей,
Заплакав слезно,
Пошла и жалобы творила бесполезно,
Сердца ведь у судей
Не так, как у людей:
Они на слезы не взирают
И все дела бесстрастно разбирают.
Привычка делает искуснейших судей,
Привычка делает бессовестных людей.
Пошла бедняжка вон, на злобу плачась богу.
Пошел бездельник вон, творя себе дорогу,
И грудь несет так гордо, будто зоб.
Навстречу им Эзоп;
Уведав бедныя несчастия причину:
«Постойте, я сниму с сей хитрости личину.
И разрушу́ твою, девица, всю кручину.
Духовная гласит твоя не то;
Пойдем назад к судьям, так я скажу вам, что
Она в себе имеет,
Лишь рассудить ее не всякий разумеет».
Вернулась девушка, Эзоп и весь народ,
Стучатся у ворот
Той камеры, судьи где заседают
И важные дела решат и рассуждают;
Отверзлись наконец судейские врата,
Вступила ко судьям пришедшая чета.
«Зачем ты, девушка, пришла сюда обратно?
Не станем для тебя решить мы то стократно;
Что всем собранием однажды суждено,
То будет и дано,
А больше нет».
Эзопов на сие такой им был ответ:
«Послушайте, судьи, что вам Эзоп расскажет,
И узел вам духовныя развяжет,
И изъяснит ее вам толк».
Собор судей замолк,
А им Эзоп речь тако начинает:
«Кто точную сея духовной силу знает?
Она гласит, чтоб то наследнице отдать,
Чего захочет тот себе безбожный тать.
Исполните ж теперь, судьи, отцову волю:
Ему имения десяту дайте долю,
А прочее добро,
Поместье, злато и сребро,
Отдайте дочери несчастной».
Сей толк был ненапрасной:
Бездушника того вернули пред судей
И приговором всех людей
Имение отца девице возвратили,
А душевредника в темницу посадили.