27. СОБАКА НА СЕНЕ{*}
Ни самому не брать
И людям не давать —
У всех завистливых такие странны правы,
И те уставы
У них затверждены;
Такие нравы
От злого сатаны
Сим ядом зависти живут повреждены;
И если он себя не пользует благим,
Однако же отнюдь не хочет дать другим.
А к этому скажу старинную я сказку.
Но где, о муза, где возьму такую краску,
Дабы живее мог я зависть описать?
Один хозяин был, смирен иль забияка,
Того нельзя сказать,
Чего не знаю,
Лишь то напоминаю:
Хозяин был, а у него Собака,
Которая свою жизнь счастливо вела:
Один с ним ела кус, а на́ сене спала,
Спала, его не ела,
Да только лишь того Собака не терпела,
Чтобы хозяйская скотина сено ела;
Корова ли придет, иль лошадь сено есть,
Собака всё на них от зависти ворчала
И тем скотине всей безмерно докучала;
Хотя скотина вся просила сена в честь,
Собака не внимала
И к сену не пускала,
А и сама не ест.
Хозяин то приметил
И делом сметил,
Что в псе велика злость.
Он, взявши трость,
Которая была потолще и полена,
А именно он, взявши пест,
Погнал Собаку с сена,
Притом ей говорил: «Поди-тко, друг мой гость,
Под лавку ляг и там гложи вчерашню кость,
Которая тебе осталась от обеда,
Коль честь тебе не в честь;
Травы тебе не есть,
А ешь-ко то, что ест собака у соседа,
А это дай другим, кто может это есть».
Пошла Собака с сена,
Боль чувствуя в боку.
О, чудная премена!
Собаки той кровать досталась съесть быку.
28. ЛИСИЦА И БОБР{*}
Лисица некогда к Юпитеру ходила
И, идучи оттоль, сошлася со Бобром.
«Куда, — спросил Лису Бобр, — кумушка, бродила?»
— «Ходила я туда, отколь к нам мещут гром,
И множество с собой я весточек имею, —
Лисица в гордости рассказывала так,—
То ведает не всяк,
Что ныне я, сошед с Олимпа, разумею.
Теперь
Не всякий по земли скитаться будет зверь.
Там вышло повеленье,
И так угодно небесам,
А то определенье
Скрепил Юпитер сам:
Вол с зайцем будут в поле,
Баран, конь, бык и пес
Останутся в неволе:
Медведям, тиграм, львам дремучий отдан лес;
В степях отныне жить слонам дано великим;
Стремнины, горы, рвы коза́м, баранам диким;
Болота отданы в дом вечно, кабанам;
Бобрам в реках со выдрами вселиться,
А прочее во власть оставлено всё нам».
— «Но человеку чем осталось веселиться?» —
Лисицу Бобр спросил.
— «Сию Юпитер тварь всего того лишил
И не дал нашего проворства ей, ни сил;
Единое ему в утеху он оставил,
Чтоб больше нашего умом своим он правил.
И только, кум,
Для человека лишь один оставлен ум.
Какая для него оставлена безделка!»
Но Бобр Лисе в ответ:
«Ах, кумушка, мой свет,
Худая будет нам со человеком сделка,
И дар сей кончится, конечно, не добром.
Не осердись, что я слова промолвлю грубы:
Он будет лисьи шубы
Опушивать бобром».
Читатели, и вы, мню скажете здесь то же,
Что качество души телесных сил дороже.
29. ОБЩЕСТВО{*}
Не знаю, как
Сошлися четверо в кабак:
Портной, Кузнец, Сапожник
Да хлебопашества художник;
И все за стойкою сидят,
Пьют пиво и вино, подовые едят.
Когда допья́на напилися,
Тогда они разовралися,
И ремесло хвалить тут начал всяк свое.
Портняжка прежде всех сказал других сие:
«Когда бы не было портных на белом свете,
Так вы бы в осени, в весне и жарком лете,
И зиму к ним еще прибавить барышом,
Ходили нагишом».
Сапожник при задоре
Не уступил Портному в споре
И говорит: «Портняжка, врешь!
Ты только платье шьешь
И одеваешь тело, —
Мое нужнее дело;
Я в свете твоего поболее знаком;
А без меня вы, ходя б босиком
В толь дальние дороги,
Попортили бы ноги;
А вздень-ко сапоги,
Куда ты хочешь — побеги
И ног не береги,
Хоть были бы в пути каменья и пороги».
Крестьянин им на то: «Всё ваше ремесло
Давно б крапивой заросло,
Когда бы не пахал я пашенку святую».
— «Оставьте мысль пустую, —
Кузнец сказал им всем, —
Поболе нуждицы вам в ремесле моем,
Один на свете сем прямой лишь я художник;
Вы чем бы стали шить, Портной, и ты, Сапожник?
А ты б, Крестьянин, чем стал пашенку пахать,
Когда бы перестал я молотом махать?»
Тут Виночерпий им сказал, за стойкой сидя:
«Не можно спорить вам, друг друга не обидя;
На свете положен порядок таковой:
Крестьянин, князь, солдат, купец, мастеровой
Во звании своем для общества полезны,
А для монарха их, как дети, все любезны».