Даря свою книгу «Парвана» моей покойной жене, поэт дарственную надпись сделал в стихах, где есть такие строки:
Искусство и поэзия объединяли людей, близких русской культуре. Ованес Туманян был душой этого объединения.
Анна Антоновская (ныне лауреат Государственной премии за роман «Великий Моурави») организовала журнал «Арс» («Искусство»), который я редактировал и где печатал стихи русских, армянских и грузинских поэтов и статьи по искусству Кавказа. В редакции еженедельно происходили заседания по вопросам поэзии, искусства и археологии.
В 1919 году Ованес Туманян написал нашедшее широкий отклик стихотворение «Поэтам Грузии». В этом же году Ованес Туманян справлял свой пятидесятилетний юбилей. Поэта неоднократно и задушевно чествовали и не только на заседаниях, посвященных лично ему.
Помню, как на вечере памяти Даниэла Варужана публика устроила Ованесу Туманяну овацию, когда он вошел в зал вместе с Ширван-заде: поэта забросали цветами, и от имени молодых писателей его приветствовал прочувствованной речью С. Зорьян.
Я написал статью об Ованесе Туманяне, которую позволяю себе привести целиком.
О мудром и нежном
Февраль предшествует марту. Март — месяц дионисийского безумия, весеннего наступления. Но безумству вещих пифий предшествует мудрость нежных сердец, знающих тайну земли, с землей не разлученных, ею вскормленных богатырей, рожденных до трагедии раздора между небом и землей и потому необычайно цельных, ясных, от юности седых и в седине сохраняющих задор ребенка. Их месяц февраль, и Ованес Туманян родился в феврале.
Должно быть, этот день — 7 (20) февраля — был праздником если не для всех еще людей, то для природы: ведь она знала, кто родился и какие песни таились в первом крике новорожденного. Быть может, предчувствовали это и в тихой сельской семье, которую осчастливила природа таким ребенком.
Теперь этот день — праздник многих миллионов, и не только армян, но и всех закавказцев, а когда Запад просветится, то и западных людей, ибо Ованес Туманян всей своей песней, всей своей работой проповедовал верховенство всечеловеческих идеалов над национальными.
Понять Ованеса Туманяна — значит понять Армению в ее искренних идеалах мирного земного бытия, в ее стремлениях к идиллической жизни в содружестве с природой и людьми — наперекор трагическому ходу истории.
Его язык — язык его народа, и надо быть иностранцем, чтобы не оценить музыку его стихов, все эти переливы женственных, налитых синим воздухом гласных и мужественно звучных красных согласных.
Его образы — это те же цветы, непроизвольно вырастающие на лоне щедрой земли.
Его поэзия — ни в коем случае не литература в дурном смысле этого слова. Не от ухищрений эстетизма, не из литературных теорий вырастают его стихи, а из бессмертных недр живого языка, никогда не иссякающих.
Его творения — это памятник исторических страданий Армении и обет ее богатого будущего. На грани двух эпох судьба поставила его, мудрого и кроткого.
В легендах своего народа черпал он силы для изображения тяжелого настоящего так, чтобы сквозь повесть мучений звучала музыка надежды.
Его оптимизм — не поверхностное прекраснодушие, а истинное тайноведение. Он рожден исполнить таинственное и все больше забываемое в современных культурах призвание поэта — быть вещим, быть пророком, быть ясновидцем.
И оттого, так много помня, так много зная, он такой нежной пламенеет к людям любовью.
Придя к нему издали, впервые, и только прикоснувшись к его душе, — сразу чувствуешь его родным, извечно близким.
И отсюда же, из той же мудрости происходит его очаровательная ирония, всепрощающая ласковая улыбка его стихов, которой он смягчает горькие выводы своего ума из наблюдений над человеческой жизнью.
Рано-рано, в школьном возрасте, он уже знал о противоречиях между мечтой и действительностью и уже был убежден в непобедимости мечты.
Тогда, в ту пору, будучи школьником в Джалал-Оглах, он влюбился в сверстницу. Донесли директору, директор велел следить: любовь мешает ученью. И маленького Туманяна поймали за стихами. Конфисковали стихи — оттого они и уцелели, эти милые строки: