— Будзюцу, что ли? — с долей разочарования и уважения произнес Шаламов, подавив приступ гнева. — Извини, не хотел.
— Вам нужен нейропсихолог,- ровным голосом ответил Железовский, обнаружив, что сидит весь в поту. — Слишком легко возбуждаетесь и гневаетесь, тратите нервную энергию по пустякам. Клим скоро вернется, поговорите с ним, он единственный из всех специалистов, кто может помочь. Кроме разве что Вершителей.
— Где он?
— Там же, где были вы. Он, Джума Хан и Ромашин. И пошли они ради вас.
Шаламов недоверчиво покачал головой, чувствуя приближение очередной фазы «черного человека». Он уже начинал терять нить разговора и с трудом ловил ее. Пора было уходить, однако останавливало некое смутное чувство: что-то он забыл выяснить, но что именно — вспомнить уже не мог.
В кабинете хозяина что-то прозвенело — тонко, нежно, печально, будто живые лесные колокольчики.
Железовский и Шаламов одновременно посмотрели друг на друга. У бывшего спасателя был такой вид, будто он принюхивается.
— Черт возьми!- с расстановкой сказал он. — Это же кокон «эскалатора»! А я гоняюсь за ним по спецхранам как проклятый. Каким образом он у тебя оказался?
— Взял на временное хранение у безопасников. Скоро должны появиться остальные путешественники, и надо быть уверенным, что выйдут они целыми и невредимыми.
— Он мой, и я заберу его с собой.
Железовский набычился.
— Не сейчас,Даниил. Гарантирую, что, когда он вам понадобится для перехода в трансфер, вы его получите. Только не нужно пробовать на мне вашу технику внушения, я могу не выдержать и просто набью вам морду. Физически. Будьте уверены, я это сделаю.
— Будзюцу,- задумчиво пробормотал Шаламов, слабо улыбнулся.- Не мальчик, но муж. Я тоже кое-что смыслю в этом плане, хороший спарринг получился бы. Надо же,как все обернулось.Мне с самого начала казалось, что я чую пульсацию «струны», никак в толк не мог взять, почему бы это. Кокон! Надо теперь… подумать…
— Чаю хотите? — спросил Железовский, расслабляясь. — Могу предложить морс, тоник, селем, сбитень.
Шаламов перестал улыбаться, посмотрел на него как сквозь прозрачное стекло. Облик спасателя начал плыть, колебаться, меняться, не останавливаясь на конкретной фигуре.
— Что с вами?!
— Я… останусь… у… тебя!- раздельно выговорил Шаламов.- Не… сообщай… никому!…
— Это уж я обещаю! — Железовский вскочил, сбросив маску хладнокровия, и помчался в кабинет за эмканом.
Перед тем как окончательно провалиться в небытие, Даниил успел прочитать мысли математика: «Упустить такой уникальный случай!… Клим был прав — у него учащаются фазы «черного сознания», а с маатанином, пусть и в облике Шаламова, я еще не общался…»
Иглы боли вонзились в глазные яблоки, огненная нить прошила насквозь все тело, уперлась в голову, и наступила тьма…
8
С высоты в девять километров местность под спейсером напоминала заснеженный кратер вулкана, фонтанирующий паром. Диаметр кратера понемногу рос и уже достиг четырех километров, хотя, конечно, никакого вулкана здесь не было, а снежная громада родилась из смерзшихся газов в результате действия излучателя «отрицательной энергии» — как назвал это устройство Железовский, или «генератора холода» — как продолжали звать работники управления.
Температура в эпицентре явления продолжала падать, по утверждениям физиков, хотя непосредственно измерить ее они не могли — таких термометров просто не существовало. Нижний предел созданных на Земле термоизмерителей равен минус двумстам семидесяти трем градусам, а в «кратере» создавались температуры в десятки тысяч градусов со знаком минус! Измерить их можно было только косвенными методами, по вторичным эффектам, и физики справились с этим, создав за короткое время необходимые приборы.
— Минус тридцать две тысячи!- уточнил лидер ученых из Института пограничных физических проблем, покосившись на соседку.
Боянова никак не прореагировала на замечание. В координационном зале спейсера погранслужбы «Шевалье» находилось всего несколько человек: руководитель исследовательской группы Грушин, командор погранслужбы Торопов, представитель СЭКОНа, комиссар безопасности и Алексей Шевчук, с которым Боянова постоянно советовалась.
— Начинаем, — холодно сказал Торопов.
Боянова, словно завороженная пейзажем, замедленно кивнула.
Из «кратера вулкана» изредка вылетала трасса пронзительно-желтых штрихов света, прожигала вихрящиеся над районом бедствия облака и уносилась в пространство. Как оказалось, она свободно пробивала любые экраны, оставляя идеально круглые дыры, края которых долго сохраняли температуру, близкую к абсолютному нулю.
— Десанту — выброс! — скомандовал Торопов, и это было единственным проявлением воли руководителя, остальными действиями обойм риска руководил инк-координатор операции.
Спейсер снес яйцо «пакмака», разделившегося над фонтаном пара на пять аппаратов: четыре когга и осевой драккар. Граненые «макаронины» коггов нырнули в облако тумана, скрылись из глаз, а драккар медленно вдвинулся в толстую струю фонтанирующего ослепительно белого пара, так чтобы не попасть под очередь световых «пуль».
Впереди сидящих в креслах людей развернулись виомы оперативной обстановки — заработали камеры коггов, переключив диапазоны видения на мягкий рентген. Изображение в более крупном виоме синтезировалось инком так, что было видно, чем занимаются машины десанта.
Снежно-ледяная опухоль уже погребла под собой парк вокруг станции метро и часть жилого массива, жителей которого удалось эвакуировать без паники. Одна из камер показала расколотое вдоль множеством рваных трещин дерево, зрелище притягивало взор и вызывало сердцебиение.
По неслышимой команде гости включили терморезаки. Длинные полотнища оранжевого пламени вонзились в склоны «вулкана», раздался булькающий свист, сопровождаемый оглушительным треском: замерзшие газы не плавились, а взрывоподобно испарялись, чтобы тут же замерзнуть опять, буквально в сантиметрах от потоков раскаленной плазмы. Но резаки работали непрерывно, и вскоре пламя ограничило ровный квадрат со стороной в десять метров, из верхней грани которого посверкивал желтый луч работающего генератора холода.
Что-то вонзилось в склон горы, как снаряд, исчезло из глаз: пошел еще один резак, автономный, предназначенный отрезать кусок снизу. Схватка огня и холода таким образом длилась еще несколько минут. Затем сверху на ограниченный пламенем горелок квадрат упало ажурное кольцо, прилипло ко льду, и вырезанный из кислородно-азотного льда и снега параллелепипед, завернутый в «мешок» из пламени, стал медленно вытягиваться из образовавшегося колодца. Еще одно металлическое кольцо обхватило параллелепипед за пределами огня, затем еще одно и еще, пока весь он по длине, равной двумстам метрам, не оказался в «браслетах», как рука индийской девушки-танцовщицы.
На высоте километра над землей пламя погасло, и когги, выполнив свою миссию, отвалили в сторону. Их место заняла эскадрилья беспилотных галионов, взявших в силовые захваты серебристо-белый брусок, окутанный струями пара и полосами искрящейся изморози. Теперь стало видно, что в нижней части полупрозрачного бруска, ближе к дну, разгорается и гаснет желто-зеленый клубок огня, выстреливая вверх и вниз очереди ослепительных световых стрел. Ледяной параллелепипед продолжал подниматься в небо не слишком быстро, но ровно и уверенно. Бригада кризисных ситуаций погранслужбы работала четко и слаженно.
— Молодцы! — похвалил всех представитель СЭКОНа. — Хорошо справились. Что значит опыт!
— Опыт увеличивает нашу мудрость, но не уменьшает нашей глупости,- меланхолически заметила Боянова. Оглядела вытянувшиеся лица присутствующих, вздохнула. — К слову пришлось. Пограничники действительно молодцы. Но решать этот ребус, я имею в виду «генератор холода», придется еще долго. Он опасен, как неуправляемый пулемет. Ваши намерения, командор?