— В настоящее время я стряпчий, — сказал Сомерсет, — однако Провидение, поверенные и прокуроры пока что не дают мне возможности проявить себя в полном блеске. Вечерами я наслаждался избранным обществом в «Чеширском сыре», дни я по большей части проводил в этой курительной, чему свидетель мистер Годолл. Что же до утренних часов, то я сократил их тем, что вставал не раньше двенадцати. Таким образом, моё небольшое наследство было промотано весьма быстро, славно и мило, о чём я с гордостью вспоминаю. С тех пор один джентльмен, единственное положительное качество которого заключается в том, что он приходится мне дядей по материнской линии, еженедельно снабжает меня скромной суммой в десять шиллингов. И если вы ещё раз увидите меня в вечернем свете фонарей в моём любимом квартале, можете смело полагать, что я разбогател.
— Я бы не стал спешить с подобными выводами, — ответил Чаллонер. — Однако не подлежит сомнению, что я встретил вас, когда вы шли к портному.
— Подобные визиты я стараюсь совершать как можно реже, — улыбнулся Сомерсет. — Моё состояние ограничено определёнными пределами. Оно составляет или, точнее сказать, на сегодняшнее утро составляло сто фунтов.
— Как интересно! — заметил Чаллонер. — И вправду совпадение действительно странное. Я сам располагаю точно такой же суммой.
— Вы! — удивлённо воскликнул Сомерсет. — Однако же и Соломон во всей славе своей…
— Тем не менее это так. Я, дорогой мой, сижу на мели, — произнёс Чаллонер. — Помимо того, что на мне сейчас надето, в моём гардеробе едва ли найдётся пара приличных брюк; и если бы я знал как, я бы сию же секунду занялся каким-нибудь делом или же затеял собственное предприятие. Обладая ста фунтами капитала, человек должен сам прокладывать себе дорогу.
— Весьма возможно, — заметил Сомерсет, — но вот чем заняться мне — ума не приложу. Мистер Годолл, — обратился он к хозяину заведения, — вы знаете жизнь и многое повидали. Скажите, каким образом молодой человек, обладающий сносным образованием, может распорядиться сотней фунтов стерлингов?
— Это зависит от многих факторов, — ответил хозяин, вынув изо рта сигару. — Всевластие денег есть некий догмат, к которому я отношусь с величайшим скепсисом. На сотню фунтов вы сможете с трудом продержаться в течение года, с ещё большим трудом вы сумеете потратить их за ночь; на бирже их можно лишиться за пять минут безо всякого труда. Если вы из тех, кому суждено возвыситься, то каждый пенни станет вам подспорьем. Если же вам выпало потерпеть неудачу, то деньги не принесут вам никакой пользы. Когда я сам неожиданно лишился всего и остался с миром один на один, меня выручило владение неким искусством: я знаю толк в сигарах. А вы, мистер Сомерсет, знаете толк в чём-нибудь?
— Ни в чём, даже в юриспруденции, — отозвался тот.
— Ответ, достойный мудреца, — заметил мистер Годолл. — А вы, сэр, — продолжил он, обращаясь к Чаллонеру, — позволите ли мне задать вам тот же вопрос, поскольку вы являетесь другом мистера Сомерсета?
— Ну как вам сказать, — задумался тот. — Я неплохо играю в вист.
— Сколько в Лондоне людей, — парировал хозяин, — у которых целы все тридцать два зуба? Поверьте, господа, недурно играющих в вист гораздо больше. Вист, сударь мой, огромен, как мир, и умение играть в него есть достоинство, сравнимое с умением дышать. Я некогда знавал молодого человека, заявлявшего, что он учится с целью стать лорд-канцлером. Его помыслы были весьма амбициозны, однако я нахожу их куда менее эксцентричными, нежели надежда на то, что кто-то сможет зарабатывать на жизнь игрой в вист.
— Боже мой! — воскликнул Чаллонер. — Боюсь, что меня ждёт незавидная участь стать рабочим.
— Незавидная участь? — отозвался мистер Годолл. — Вообразите себе лишённого сана пресвитера. Неужели для него унизительно стать майором? А если уволенный со службы капитан сделается членом суда, будет ли это для него изгнанием из рая? Ограниченность представителей так называемого среднего класса прямо-таки поражает меня. Они искренне уверены в том, что мир, находящийся за пределами их круга, пребывает в равной степени невежества и погряз в пороках. Но если взглянуть на мир беспристрастным взором, то мы убедимся, что все слои общества расположены в строгом иерархическом порядке и каждому из этих слоёв свойственны присущие ему знания, достоинства и дарования. Благодаря изъянам вашего образования вы куда менее годитесь в рабочие, нежели в правители империи. Различия, сударь мой, лежат гораздо глубже. Настоящее искусство, достигнутое трудом, прилежанием и познанием, надежно ограждено от конкуренции со стороны воинствующих дилетантов. И именно оно даёт человеку право называться мастером своего дела.