Но он был озабочен другим. Он старался оттянуть наперед заднюю часть своих стеганых штанов и рассмотреть подробней, как они там выглядят.
Разглядел и вовсе закручинился.
— В дерьме я весь, Катя… в дерьме измазался…
Она стала отряхивать его одежду, заодно успокаивая:
— Ладно, ладно… Какое же это дерьмо, Ваня? Ведь это навоз. От него земля родит.
Но Иван Еремеев был безутешен.
Все чувства, которые накопились в нем за этот несчастный день и до сей минуты не находили окончательного выхода, теперь прорвались наружу.
Он привалился к стене коровьего стойла, которая была ниже его самого, и заплакал горькими хмельными слезами.
— В дерьме я, Катя, в дерьме… Кругом в дерьме…
По всей вероятности, он уже вкладывал в эти слова иной, более широкий и обобщенный смысл.
И тут Катерина, только что жалевшая его, вдруг страшно рассердилась, вскипела. И вид у нее сделался довольно решительный.
Она выволокла чурбачок, приставила к ребру перегородки, отделяющей закут от закута, потом за рукав подтянула туда Ивана, усадила его попрямее, прислонив спиной к торцу.
А сама, сбегав в соседнее помещение, вернулась с тяжелым молочным бидоном.
— Ну-ка, — скомандовала она, — разевай рот!
— Катя… — очень жалобно, но робко запротестовал Иван.
— Разевай, говорю! — Она была неумолима. — Я тебя сейчас приведу в равновесие.
Подняла, чуть накренила бидон.
— Ты у меня враз тверёзым будешь… Ну, разевай!
Иван было приоткрыл рот — еще что-то хотел сказать ей.
Но тотчас струя молока хлынула в образовавшееся отверстие.
Он замотал головой, выпучил глаза, однако Катерина, довольно ловко следуя всем этим маневрам, неуклонно направляла струю прямо в цель.
Белая, густая, теплая еще, парная молочная струя хлестала из бидона.
Иван захлебывался, сцеплял зубы, заслонялся рукой, и тогда молоко расплескивалось, брызгало, текло по его брезентовой робе, попадало за воротник, он ежился, как от щекотки, вздрагивал…
Но она, не обращая на все это никакого внимания, снова требовала:
— Рот, рот… Разевай глотку, ну! Ты у меня к завтрему будешь в самом лучшем и прекрасном виде… Рот!
Иван, уже обессилев от этой напрасной борьбы и весь обмякнув, сидел, смежив веки и покорно разинув рот.
А она все больше кренила бидон, и молоко все лилось, лилось…
Глава одиннадцатая
Встреча в райкоме партии была назначена на девять утра.
Почти всю дорогу от Скудного Материка до Усть-Лыжи они ехали молча. А если и заговаривали — то просто так, о чем-нибудь постороннем, о попутном, что на ум взбредет, что с языка сорвется. Избегая основной и главной темы. Хохлов сидел, надувшись как сыч. Нина Ляшук, видя состояние коллеги, не хотела его усугублять. А Терентьев рассудил здраво, что такая беседа должна произойти в обстановке вполне официальной и ответственной, следовательно — в райкоме.
В Усть-Лыжу они приехали затемно. Нине Викторовне и Платону Андреевичу приготовили место для ночевки в Доме колхозника.
А наутро они уже были в кабинете первого секретаря.
Хохлов имел основания предположить, что местное руководство поведет разговор в форме претензий. Поэтому он заранее изготовился к достойному отпору и отповеди. Весь его вид выражал боевую готовность.
И это не ускользнуло от внимания Егора Алексеевича. Он решил избрать свою, обезоруживающую тактику.
Он усмехнулся — простодушно и как бы даже виновато:
— Значит, не оправдали мы ваших надежд, товарищи геологи? Ничего у нас нету… — И, прибедняясь, добавил: — Наверное, предки наши не случайно придумали для здешних мест такие имена: Пустозерск, Пустошь, Скудный Материк… А?
Его ход оказался безошибочным.
Петушиный задор на лице главного геолога вдруг сменился выражением сочувственным и даже сердобольным.
Что ж, на нет и суда нет. Он развел руками.
Но желая теперь немного утешить секретаря райкома, чтобы он не пекся об одном лишь своем уделе, а получил представление о всей совокупности решаемых вопросов, сказал:
— Видите ли, товарищ Терентьев, если иметь в виду проблемы разведки в целом, то иногда твердое «нет» не менее важно, чем твердое «да»… На геологической карте страны не должно быть белых пятен. И если об определенном районе мы можем с полной уверенностью сказать, что здесь нет никаких перспектив для добычи полезных ископаемых, то это, как ни парадоксально, тоже своего рода достижение… Вы согласны со мной, Нина Викторовна?