— Брось, — недовольно заметил Сергей. Он не любил, когда брат начинал умничать. — Сам сейчас мечтать будешь…
— Я?
— Ты, кто же.
— Во-первых, они не в моем вкусе — худые, — сказал Иван. — А главное, у них внутреннего содержания нету.
— А на кой черт мне ихнее содержание? — спросил Сергей.
— Здорово живешь! — удивился старший. — Серьга, ты какой-то… Ты что?
— Ну что?
— Содержание — это все! — убежденно сказал Иван. — Женщина без внутреннего содержания — это ж… я не знаю… кошмар!..
— Пошел ты, — отмахнулся Сергей.
Дома Винокуровых ждал сюрприз: к ним определили на квартиру двух девушек-манекенщиц. Сказал им об этом отец, Кузьма Винокуров. Кузьма сидел на крыльце, курил.
— К нам двух девах на фатеру поставили, — сказал он. — До завтрева.
Братья переглянулись.
— Которые в клуб приехали? Из города? — спросил Иван.
— Но.
— Ничего себе!.. — Иван даже слегка растерялся. — А где они сейчас?
— В горнице.
Сергей сел на приступку крыльца, закурил.
— Пойдем к ним, Серьга? — предложил Иван.
Сергей промолчал.
— А?
— Зачем?
— Так… Пойдем?
— Постучитесь сперва — они там переодеваются, однако, — предупредил отец. — А то вломитесь.
Сергей погасил окурок, поднялся.
— А что скажем?
— Добрый вечер, мол… Вообще, потрепемся.
Сергей вошел в дом, в прихожую избу, нашел в сундуке новую рубаху, надел.
— Ты только… это… не шибко там, — посоветовал он брату.
Иван снисходительно поморщился.
— Спокойно, Сережа, — не таких видели.
Сергей кивнул на горничную дверь.
— Ну…
Иван постучал.
— Да! — сказали в горнице.
Братья вошли.
— Добрый вечер! — громко сказал Иван, не успев оглядеться. И остановился в дверях. Сергей оказался в дурацком положении: ему и пройти вперед нельзя — Иван загородил дорогу, — и назад поворачивать неловко — показался уже. Он тоже негромко сказал «добрый вечер» и ткнул кулаком Ивана в спину. Иван не двигался.
Девушки ответили на приветствие и вопросительно смотрели на парней.
— Мы здесь живем, — счел нужным пояснить Иван.
— Да? Ну и что?.. Мы не стеснили вас?
— Вы что! — воскликнул Иван и двинулся вперед.
Сергей пошел за ним. Он чувствовал себя скверно — стыдно было.
Одна девушка, та самая, что ходила по сцене в купальнике, причесывалась перед зеркалом, другая сидела у стола, теребила от нечего делать длинными тонкими пальцами скатерть.
— Ну, как вы здесь? Ничего? — спросил Иван.
— Что? — девушка, которая причесывалась, повернулась к нему и улыбнулась.
— Устроились-то ничего, мол?
— Ничего, хорошо.
Иван тоже улыбнулся, присел на скамейку. Сергей постоял немного и тоже присел.
Иван не знал, что еще говорить, улыбался. Сергей тоже усмехнулся. Вынул из кармана складной нож, раскрыл его и стал пробовать лезвие большим пальцем — как проверяют: острый или нет.
Девушка с длинными тонкими пальцами громко засмеялась.
— Вы что, резать нас пришли? — спросила она.
Иван подхихикнул ей и тоже посмотрел на брата.
Сергей покраснел, вытер лезвие ножа о штанину.
— Можно и зарезать, — брякнул он и покраснел еще больше.
— У нас на днях, между прочим, одного зарезали, — сказал Иван. — С нашей шахты парень был… Идет по улице, а он подошел и сунул ему вот сюда. Тот согнулся. А он говорит: «Ты чего согнулся-то? Выпрямись». А ему же больно…
— Я что-то не поняла: кто кому говорит? — спросила девушка, которая ходила «на демонстрации» в купальнике; она кончила причесываться, тоже села к столу и смотрела на братьев весело.
Иван понял, что заговорил не так — не о том.
— Да тот, который ширнул ножом-то, — неохотно пояснил он.
Сергей незаметно сунул нож в карман, с тоской поглядел на брата.
«Заборонил», — подумал он о нем.
— А вы на шахте работаете? — спросила Ивана длинная тонкая девушка.
— Да.
— Прямо там, под землей?
Иван улыбнулся.
— А где же еще?
— Трудно, да?
— Нет. Первые месяц-два… Потом привыкаешь. В ночь, правда, трудно. Ну, и трудно, кто курит: курить-то нельзя.
— А там нельзя курить, да?
— Конечно! Там же газы. Я малость помучился, потом бросил.
— Что бросили? Курить?
— Но.
Разговор никак не налаживался. Полненькая девушка откровенно заскучала. Зевнула, прикрыв крошечной ладошкой рот. Посмотрела на часы.