Сейчас пожалел, что Машке не подарил. У неё на фронте волосы коротко острижены были и выгорели до рыжеватого, вот и не заметил, что цвет тот же. Только глаза у Машки не зелёные, а серые. Когда смотрит строго, кажется, что на грудь мраморную плиту положили. Этого взгляда многие боялись.
Ребята и девушки группками сновали туда и сюда, окунались в солнечные лучи, бившие сквозь высокие арчатые окна, словно купались в них; кудри девчат радостно светились.
Выпуск. Распределение. Молодые специалисты получают дипломы, нагрудные знаки и направления на работу — как писали в газетах, «во все концы нашей необъятной Родины». Строго, но по-родительски смотрел на весёлую молодую кутерьму бронзовый Сталин. Игорь бросил быстрый взгляд на фигуру вождя. Машка глаз не подняла, задумалась, ещё ниже опустила голову и прибавила шагу.
На календаре была пятница, двадцать второе июня тысяча девятьсот пятьдесят первого года.
Старинное здание в центре Москвы знавало всякие времена. Было оно построено как юнкерское училище, по последнему слову тогдашней техники: с огромными классами и амфитеатрами аудиторий, гимнастическими залами и неоглядным плацем. После революции юнкеров не стало, а вот иные преподаватели так и остались. Да и чего было б не остаться? Если дело своё знаешь, кто ж тебя тронет?
Девушка в синем и парень в офицерской форме торопливо шли по коридору. Игорь то и дело кивал кому-то из знакомых. Мраморная лестница с гипсовыми бюстами античных учёных и магов в нишах. Высокие белые ступени с едва различимыми розоватыми и серыми прожилками.
А если сбежать по этим, любому дворцу на зависть, ступеням до самого низа, распахнуть тяжеленные двери с бронзовыми ручками и завитками, чуть отойти и повернуться, — откроется скромная чёрная табличка. На первый взгляд обычная вывеска учрежденческая, каких тьма-тьмущая от Калининграда до Петропавловска-Камчатского и от Нарьян-Мара до Кушки. Однако, если прочесть красовавшиеся на табличке золотые буквы…
«Министерство высшего и среднего специального образования СССР. Московский ордена Трудового Красного Знамени институт гражданской и оборонной магии».
Они миновали парадную лестницу и теперь бежали через бывший плац. В двадцать первом году, едва кончилась Гражданская, здесь посадили парк — первые студенты и первые профессора, кого удалось собрать по всей матушке-России. Потом, правда, многие вернулись из эмиграции — и ученики, и преподаватели. Прошлое тут поминать было не принято. За тридцать лет деревья разрослись, поднялись высоко, роскошные кроны сплелись над дорожками — тут, конечно, постарался факультет растениеводства. На головы Маши и Игоря упала зелёная тень, защебетали птицы — если глаза закрыть, то кажется, словно ты в самом настоящем лесу.
Кабинет декана располагался в дальнем корпусе, рядом с ректорским. Здесь народу почти не было — оно и понятно, преподаватели на распределении.
Дверь в приёмную Виктора Арнольдовича Потёмкина, доктора магических наук, профессора, члена-корреспондента АН СССР, украшали вычурные бронзовые и каменные маски. В любом другом учреждении (ну, кроме министерств внутренних дел и государственной безопасности) это смотрелось бы дико. Но не здесь. Отец сам не жаловал этой вычурности и помпы, но менять ничего не велел, мол, так заведено. Нужны людям атрибуты власти и могущества — пусть будут. Истинная сила — она не в атрибутах.
Как всегда, маски взглянули на посетителей холодно и подозрительно. Как всегда, Маша с Игорем кивнули, прошептав слова-пропуск. Распахнулись тёмные дубовые створки.
Секретарша Нина Вейнгардовна ласково кивнула выпускникам:
— Заходите, заходите, Угарова. И ты, Матюшин. Как сапоги-то начистил!.. Виктор Арнольдович пока занят, вы…
Она не успела договорить. Одна из створок двери в кабинет Отца отворилась, и выпускники замерли, точно первоклашки, вызванные на ковёр к директору. И было от чего. Никак не ожидали они, что из кабинета декана выйдет… первый заместитель председателя Комитета госмагбезопасности Иннокентий Януарьевич Верховенский.
«И правда, Кощей. Как в сказке», — подумал про себя Матюшин и тотчас похолодел. Словно прочитав эти мысли, посетитель деканского кабинета глянул на него и едва заметно усмехнулся тонкими бледными губами. Холодно блеснули очочки на хрящеватом длинном носу.