— А, молодые кадры, — приветливо и чуть по-стариковски произнёс страшный гость. Но приветливость тотчас слетела с него, едва опустились уголки губ. Вид у старого мага стал надменный и брюзгливый.
— Изволите чаю, Иннокентий Януарьевич? — засуетилась перед гостем Нина Вейнгардовна.
— Изволю, голубушка, но в другой раз. Недосуг нынче, дела. Вот и к вам… — старик погладил длинными пальцами впалые щёки, — …по делу. За содействием, так сказать, к дорогому Виктору Арнольдовичу. Но и вы, верно, по делу и за содействием. — Губы старика дрогнули в улыбке. — Вот и торопитесь, друзья мои, торопитесь. Молодость, она скоро проходит, да-с.
Он вышел. Секретарша с облегчением выдохнула и опасливо покосилась на выпускников. Машка, казалось, так была поглощена какими-то своими мыслями, что даже не заметила этой небольшой сцены. Игорь решил тоже не подавать виду, что визит к декану жуткого мага из госбезопасности встревожил его. Мало ли в каких делах помогает правительству Отец. Кто знает, может, ждёт их сейчас особое задание и самим получится Родине послужить. Как на фронте.
— Проходите-проходите, — кивнула на приоткрытую створку двери кабинета Нина Вейнгардовна.
Проходя мимо зеркала, Маша, само собой, покосилась, взглянула и тотчас поморщилась, принявшись одёргивать и оправлять слишком длинное и свободное в груди платье.
Двойные двери. Не простые — из танковой брони. Ходили слухи, что эти броневые листы Арнольдыч, закончивший войну генерал-майором, велел снять с лично им уничтоженных в Берлине «королевских тигров», когда последние фрицы попытались вырваться из кольца. Но это, разумеется, были только слухи.
В кабинете царил полумрак. Окна тщательно зашторены, горит только зелёная лампа на просторном письменном столе. Стены отделаны морёным дубом, и по ним тоже развешаны бесчисленные талисманы и обереги. Создать универсальную защиту пока никак не удавалось.
Декан поднялся Маше и Игорю навстречу. Немолодой и погрузневший, лысоватый, с обгорелой левой щекой — фронтовая память, — он скорее напоминал провинциального счетовода, нежели заслуженного учёного, мага и профессора.
— Здравствуйте, ребята. — Он указал на длинный кожаный диван вдоль стены. — Садитесь. Как полагаете, зачем я вас вызвал?
Отец часто начинал разговор так, когда речь шла о неприятном. Вопрос хоть и был риторическим, но невольно в груди поднималось желание оправдаться — не важно, за что. Если уж Отец посадил тебя на диван и спрашивает, есть за что оправдываться.
— Фимка… То есть староста товарищ Кацман сказал, что насчёт распределения… — осторожно ответил Игорь, стараясь изгнать из памяти пренебрежительно-надменное лицо Верховенского. Ему очень хотелось пригладить не поддающиеся никакой расчёске вихры, но руки словно присохли, вытянутые по швам, как и положено при стойке «смирно».
— Вольно, Матюшин, — заметив, усмехнулся Виктор Арнольдович. Припадая на левую ногу, похромал к дивану. — Садитесь, садитесь. Разговор неофициальный. Хотя тебе, Игорь, за пару твоих шуток… — Он погрозил пальцем. — Одних мышей твоих вспомнить, к девушкам ночью на Восьмое марта запущенных…
Игорь сконфуженно уставился в пол. Щёки быстро заливало румянцем, зато от души отлегло. Будь разговор тяжёлым, не стал бы декан поминать тех мышей.
— Виктор Арнольдович, товарищ декан… — Маша осеклась, так и не договорив. Добрый, ласковый взгляд декана заставил её опустить глаза.
— Не о Гошкиных шалостях речь, — невесело улыбнулся Потёмкин. Вздохнул, поморщился, поудобнее передвинул больную ногу. — У меня для вас, ребята, есть персональное распределение.
— Персональное распределение? — только и смог пробормотать Игорь. Это был удел отличников, сталинских стипендиатов, а он — нормальный хорошист, и четвёрок поболее, чем одна. Диплом, правда, на пятёрку, но… Может, за компанию с Машкой решил Отец и его запихнуть в какое-нибудь индивидуальное «светлое будущее»?
— Персональное. Вы ведь одноклассники, одногодки, из города Карманова?
— Так точно, — вырвалось у Игоря привычно-военное.
— Вот именно. Вместе росли, вместе учились… — Декан пристально взглянул на них, и Машка тотчас покраснела, потянулась рукой поправить волосы, но остановила себя.
— Мы просто друзья, Виктор Арнольдович. Друзья с детства, с одной улицы…
— Это-то и хорошо, дорогие мои. Громких слов говорить не стану, просто скажу, что пришёл из города Карманова запрос… сразу на двух наших выпускников. Горсовет слёзно просит, в главке мне ответили — на ваше, товарищ Потёмкин, усмотрение. И я подумал о вас. Вы, Мария Игнатьевна, и вы, Игорь Дмитриевич, распределяетесь в распоряжение председателя Кармановского горисполкома.