— Ты как? Я тебя не задел?
Он прекратил вопить и начал стонать.
— Разлегся! Вылезай давай! Сам сможешь?
Он не мог. Скривился от боли, закусил губу и оставил попытки. Даже не отвернулся, чтобы скрыть выступившие слезы. Видно, ему было здорово больно.
Если вы думаете, что освободить человека из-под мертвой лошади легко, то сами как-нибудь попробуйте. Ифрит — смирный старый мерин совсем не богатырских статей, но все же это настоящая лошадь, а не пони и весит соответственно. Я взял Джафара под мышки и начал было тянуть, но он завопил так, что в Штернбурге, наверное, было слышно.
— Ты чего?
— Нога…
Я прекратил изображать собой буксир и пошел вырубать жердь для рычага. В конце концов сделал подходящую вагу и попытался приподнять лошадиный круп.
— Ползи, чего ждешь? Ползи давай!
Он попытался. Слезы полились градом — вот и весь результат. Да еще ужасный крик, когда я опустил вагу, сказав, что надо взяться за дело иначе. Крик напугал меня. Похоже, Джафар сломал ногу. Черт побери, в самом начале полосы Диких земель, что нам предстояло одолеть!
Ладно… Справимся…
Я размотал веревку, одним концом привязал ее к дереву, а другой сунул Джафару.
— Хватайся. Когда я вновь приподниму лошадь, вытягивай себя.
С четвертой попытки у нас получилось. К тому времени Джафар только что не терял сознание — лежал, мучился и не мог вообще ничего, разве что стонать. Я разрезал ему штанину. Так и есть — перелом бедренной кости со смещением. К счастью, закрытый.
— Чепуха, — с напускной грубостью сказал я, окончив осмотр. — Сейчас шину наложим. Поедешь на Заразе. И пожалуйста, не падай в обморок, не усложняй мне жизнь…
— Ты не бросишь меня? — Он всхлипнул.
Мне захотелось дать ему по шее за такой вопрос.
— А ты? Ты теперь конный, а я пеший. Не ускачешь от меня, нет?.. Молчи уж. Ружье вот возьми, прикроешь, если что…
Я срезал подходящий сук и ножом довел его до кондиции. В аптечке, что собрала мама, нашлись бинты — попорченные червями, они все же годились. Джафар ужасно орал, когда я выпрямлял ему ногу и приматывал к ней шину, но так и должно было быть. Пусть орет. Пусть кроет меня последними словами. Раз ругается, значит, пока что не собирается помирать, а мне того и надо. Чтобы я завел в Дикие земли товарища, а вернулся один? Не бывать этому.
Кое-как я взгромоздил Джафара на Заразу и переложил его барахлишко в свои седельные сумы. Вручил ему мелкашку — следи, мол, с высоты за обстановкой, верти башней, — а сам повесил на шею свое ружье и повел лошадь в поводу. Не успели мы отойти на двадцать шагов, как некий чешуйчатый зверек, некрупный, но с громадными острозубыми челюстями, возник неведомо откуда и одним движением морды вспорол мертвой лошади брюхо. Тотчас из-за поваленного обомшелого ствола выскочили еще две такие же твари. Падальщики. Наверное, они следовали за котом, надеясь на крохи с «барского» стола, а теперь и кот будет обглодан ими до последней косточки. Похожих зверей у нас испокон веков называли шакалами, но эти были крупнее, зубастее и, кажется, не такие уж трусы. Во всяком случае, я порадовался тому, что у них появилось занятие и они не собирались нас преследовать. А до ночи мы далеко уйдем.
Так и вышло. Зараза всхрапывала, колокольчик на ее шее исправно звякал, и никто не осмелился напасть на нас. Джафар крепился, но ему было нехорошо. Невооруженным глазом было видно, что у него начинается жар. На очередной стоянке я зарядил инъектор универсальным антибиотиком и ввел ему хорошую дозу.
— Вот так-то. Теперь лежи. Не дрейфь, доедешь в полной сохранности и без гангрены…
Насчет гангрены я, если честно, не был уверен, но старался говорить весело и бодро.
Он не ответил, да я и не собирался втягивать его в разговор. Сделать ночевку в Диких землях хоть сколько-нибудь безопасной — непростая задача и для двоих, а я работал один. К тому же надо было оборудовать лагерь так, чтобы ночью поспать хотя бы два-три часа, иначе завтра я окажусь ни на что не годен. Словом, дел у меня хватало.
— Надо выбираться отсюда, — вдруг сказал Джафар, когда я уже почти закончил громоздить вал из колючих ветвей.
— Ха! А что мы, по-твоему, делаем?
— Не надо идти в Штернбург, — заявил Джафар. — Надо идти на запад. Там кончаются Дикие земли. Там фермы.
— Ты бредишь? — спросил я. — Отсюда что на запад, что на север — одинаково. Я знать не знаю, кто встретит нас на западе, а в Штернбурге живет дядя Варлам. Он поможет.