Но кажется, пускать ее в ход было уже поздно.
Двести метров бурильных труб осталось в скважине. Сто пятьдесят…
Али-Овсад велел снять люльку: опасно висеть наверху, когда лезут последние трубы.
Сто двадцать… Восемьдесят…
Восток полыхал красным рассветным огнем, но никто не замечал этого, плот по-прежнему был залит резким белым светом прожекторов. Рабочие всех четырех бригад заканчивали расчистку прохода от обрезков труб. Это Брамулья так распорядился: возле буровой дежурил открытый джип, чтобы в случае опасности вахтенные газорезчики могли быстро отъехать к краю плота.
Теперь у скважины остались четверо: два газорезчика, Кравцов и Али-Овсад.
Шестьдесят метров…
Плот вздрогнул. Будто снизу поддели его плечом и встряхнули.
— Тушить резаки! В машину! — скомандовал Кравцов.
Он повел машину по проходу к краю плота и затормозил возле навеса, и тут тряхнуло снова. Кравцов и остальные выпрыгнули из машины, лица у всех были серые. В середине плота загрохотало, заскрежетало. Последние трубы, поднявшись почти до кронблока, рухнули, в общем грохоте казалось, что они падали бесшумно.
Что-то кричал Брамулья, схватив Уилла за руку, а Штамм стоял рядом в своем пиджаке, неподвижный, как памятник.
Грохот немного стих. Несколько мгновений напряженного ожидания — и все увидели, как ротор, сорванный с фундаментной рамы, приподнялся и сполз вбок. Треск! Толстенная стальная рама лопнула, рваные концы балок отогнулись кверху. Вспучилась палуба под вышкой. Повалил пар.
В разодранном устье скважины показалось нечто черное, закругленное. Черный купол рос, взламывая настил. Вырос в полусферу… Еще несколько минут — и стало ясно, что внутри вышки поднимается толстый цилиндрический столб.
Кравцов смотрел на него остановившимся взглядом. Время шло незаметно. Черный столб уперся верхушкой в кронблок вышки. Со звоном лопнули ее длинные ноги у основания.
Али-Овсад вдруг сорвался с места, пошел к вышке. Кравцов кинулся за ним, схватил за плечи, потянул назад.
— Вышку сорвало! — крикнул Али-Овсад и сделал было несколько шагов к центру плота. Потом, поняв бессмысленность своего невольного движения, остановился, горестно махнул рукой.
Черный столб полз и полз вверх, унося на себе стопятидесятиметровую вышку.
Теперь плот был пронзен насквозь гигантским столбом. Вытолкнув из скважины трубы и пройдя толщу океанской воды, столб черной свечой вздымался к небу, рос неудержимо.
Люди на плоту оправились после первого потрясения. Толстяк
Брамулья быстро прошествовал в радиорубку, Кравцов подошел к Уиллу, спросил отрывисто:
— Попробуем резать?
Уилл, прислонясь спиной к бортовому ограждению, смотрел на столб в сильный бинокль.
— Будь я проклят, — сказал он, — если его можно перерезать. — Он протянул бинокль Кравцову.
Столб имел в диаметре метров пятнадцать. Его черная поверхность матово поблескивала в свете прожекторов. Из каких глубин вымахнул этот столб, покрытый стекловидной коркой оплавленных минералов? Из какого вещества он состоял?..
— Надо что-то делать, — сказал Кравцов. — Если он будет так быстро расти, он не выдержит своей тяжести, обломится, и наш плот…
— Наш плот! — проворчал Уилл. — Брамулья связался с президиумом МГП, международные бухгалтеры уже списывают наш плот к чертовой матери.
Али-Овсад, стоявший рядом, потянул из рук Кравцова бинокль, посмотрел, поцокал языком:
— Сколько жил — никогда такое не видел. Ты сказал — резать? Нельзя резать. Упадет — плот поломает. Билирсен?
Кравцов кивнул.
— Кусочек отрезать, посмотреть, какой материал, — это можно, — продолжал Али-Овсад.
Брамулья, сопровождаемый Штаммом, вышел из радиорубки. Вокруг них сразу сомкнулось кольцо монтажников, посыпались встревоженные вопросы.
— Сеньоры! — отбивался Брамулья. — Сеньоры, тихо! К нам идет японское быстроходное судно. Пожалуйста, не кричите мне в уши! Да, да, японское судно, у него такое название, что и не выговоришь…
— «Фукуока-мару», — вставил Штамм. Он стоял рядом с чилийцем, вытирал платком лицо и шею. Пиджак он позволил себе расстегнуть лишь на одну пуговицу, хотя жара на плоту была ужасная.
— Вечером эта «Фуку»… это судно будет здесь. Прошу вас, соблюдайте, сеньоры, спокойствие!
Кравцов протолкался к Брамулье.
— Надо вырезать из столба образец, господин Брамулья, — сказал он.
Чилиец повернул к нему рыхлое лицо, глаза у него были как две черные сливы.
— Чем? — выкрикнул он. — Чем, я спрашиваю, вы будете резать? Если плазменный резак не берет даже трубы…