Напряженно жужжала электробритва, вгрызаясь в бороду.
Вот так, значит, снова встретились с Ворониным. Александр Витальевич… Виктор Константинович… Далеко пошел Воронин за четыре года. А ведь тогда, на Севере, он был всего лишь свежеиспеченным доктором наук — правда, очень перспективным, целеустремленным.
Да, четыре с лишним года миновало с тех пор…
Тогда тоже вокруг была вода. Только не синяя, а мутно-серая, стылая. С бугра, на котором стояла вышка, ничего, кроме воды и такого же серого неба, не было видно. Моросил мелкий нудный дождь. Казалось, нет ничего на свете — только холодная вода.
Там это называлось весной.
Рабочие разведочной партии, одинаковые в своих желто-серых брезентовых плащах с капюшонами, сидели на мостках, покуривали. Больше молчали, чем разговаривали. О чем говорить? Разлив нынче начался раньше обычного, продовольствие кончилось еще вчера. Сиди и жди вертолета.
В стороне над чадящим костром медленно закипал огромный чайник. Чаю попить — все не так голодно. Электроплитка для кипячения не годилась, потому что дизель стоял без топлива. Впрочем, нужды в топливе и не было: бурить дальше не имело смысла. Скважина оказалась пустой, ненужной, — и виноват был в этом только он, аспирант Кравцов, давший неверную оценку месторождения.
Аспирант Кравцов — хмурый, давно не бритый — сидел на ступеньке жилого вагончика. Рядом сидел Воронин, весь в мокрой клеенке, только бледный нос торчал наружу, а на носу — очки. Он, Воронин, прилетел сюда неделю назад, как раз перед разливом. Не пожалел времени, чтобы удостовериться в своей правоте…
— Хоть бы ты обругал меня, — сказал Кравцов.
Воронин пожал плечами. К чему? Ничего страшного не произошло. Одной скважиной больше, одной меньше… Это вполне укладывалось в законные два с половиной процента на непредвиденные работы по смете нефтеразведки.
— Не вижу смысла, — ответил он простуженным голосом.
— Нет, скажи, — настаивал Кравцов. — Ты, как руководитель темы, просто обязан ткнуть меня носом…
— Перестань, Саша. Отрицательный результат имеет для науки определенную ценность. Это позволит точнее оценить месторождение. Ты сам знаешь.
— Великодушие победителя, — сердито буркнул Кравцов.
— Здесь не футбольный матч, в котором должны быть победитель и побежденный. Ты истолковал по-своему данные гравиметрической, сейсмической и аэрогеофизической разведки, а я не счел возможным стеснять твою свободу действий. От ошибок никто не гарантирован. И не устраивай, пожалуйста, трагедии.
— Оно конечно, — сказал Кравцов. — Ошибка одного безмозглого аспиранта еще не означает, что порочна теория. Распределение полезных ископаемых в коре имеет прямую связь с перемещением вещества в мантии — и никто меня не переубедит.
— А я что, отрицаю? — усмехнулся Воронин. — Я такой же мобилист, как и ты. Все тесно связано — от коры до ядра планеты. Но связь эта слишком неопределенна — пока! — чтобы придавать ей прикладное значение. Отсюда — он постучал каблуком по мокрой глине — до центра Земли целых шесть тысяч километров.
— Всего шесть тысяч, — с нажимом сказал Кравцов. — И уж если признавать, что внутренние, эндогенные процессы формируют лицо планеты, то пора, черт возьми, нащупать закономерности…
— Виктор Константинович, Саша! — позвал их буровой мастер Аленушкин. — Чай пить!
— Сейчас, — отозвался Воронин. — Послушай, Саша. Химическая модель земли — пока всего лишь теоретическая схема. Мы ничего не знаем достоверно об энергетике процессов, происходящих в мантии. Ты увлекся гипотезой и взялся за ее математическую разработку — очень хорошо. Ты отошел от темы диссертации и год просидел за расчетами — ладно, я не возражал и против этого. Тебе удалось высказать интересные мысли о гравитационной дифференциации, но математические выводы оказались… гм… даже слов не найду… Некое поле, которое ты рассчитал… Это твое поле — вроде корня четной степени: он всегда имеет два знака — плюс и минус. Так вот, в твоем решении, должно быть, не тот знак. Черт знает что там получается — изменение направления гравитации… горизонтальное падение какое-то…
Кравцов глядел в серую, затуманенную даль.
— Виктор, — сказал он, помолчав, — вот ты — человек искушенный… Скажи откровенно, нужен науке такой человек, как я?
— Что за чепуха. — Воронин зашевелился в своем мокром, холодно поблескивающем плаще. — Пойдем чаю попьем.