Высокий оглядел всех, собравшихся у огня. Теплый запах тушенки и перловки полз по подземелью.
— Скажем, что у нас сегодня? Пятнадцатое октября? Вот и у веганцев тоже — пятнадцатое. А сколько сейчас времени?
Собеседник высокого посмотрел на часы.
— Уу! Почти восемь утра.
— Вот. Смотри. Без пяти восемь. Через десять часов можно выходить — стемнеет. И все это благодаря «Комнате точного времени».
— Да это вранье! Легенда! — возразил кто-то. Наташка не увидела, кто именно.
— Угу, — кивнул высокий диггер.
— Байка! — крикнули из толпы.
— Э, нет, — высокий засмеялся, скаля зубы. — Есть, есть комната точного времени! А еще говорят, если в нее попасть — то исполнится любое твое желание. Потому что в нашем перевернутом мире тот, кто управляет временем, управляет всем.
Диггеры переглянулись.
— Убер, ты сейчас серьезно? — спросил один из них. — Или опять прикалываешься?
— Шучу, конечно, — сказал Убер невозмутимо. — Но, честно говоря, было бы интересно проверить. А тебе нет?
«Я бы хотела, — подумал Наташка. — Я бы очень хотела. Я загадала бы, чтобы мама была жива. И брат тоже».
Она снова вспомнила тот момент, когда узнала о случившемся. Словно что-то сломалось в мире. Треснуло. И теперь этот мир всегда будет для нее сломанным.
Грабители пришли, когда отца не было дома. Двое или трое. Старший брат бросился защищать мать, его убили первым. Наташка в это время была у подружки, помогала с ребенком. Когда вернулась, то увидела людей у входа в палатку. И ботинок брата… И тогда что-то треснуло.
— Кулеш готов, — объявил повар.
Горячую кашу разложили по мискам. Диггеры погрузились в процесс, некоторое время слышался только стук ложек.
Наташка получила свою миску, над горячим кулешом поднимался мясной тушеночный дух. Но она чувствовала такое нервное напряжение, что даже есть толком не могла. Сегодня вечером — ее первая «заброска». Она станет диггером. Наташка представляла, как это будет, как пойдет по поверхности, и не могла проглотить хотя бы ложку.
Отец подбадривал взглядом «ешь, ешь». Наташка знала, что это нужно. Силы на поверхности понадобятся. Но не могла: в животе ныло и ныло, а каша казалась безвкусной.
К огню подошел еще один диггер. Караванщик — среднего роста, худой, как щепка, в потертом плаще, слегка сутулый — осмотрел сидящих у огня, но садиться не спешил. Его взгляд остановился на высоком и лысом, которого звали Убер.
— Что это трепло здесь делает? — громко, для всех, спросил караванщик. Наташка напряглась. Неужели будет драка?
— И тебе не болеть, Кузьмич, — сказал Убер.
Караванщик с сомнением покачал головой.
— Не бойся, — подбодрил его Убер. — Присаживайся к огоньку. Солдат ребенка не обидит!
— Какой я тебе ребенок? — Кузьмич насупился. Наташке караванщик действительно показался очень старым, может, даже старше ее отца. Лицо в шрамах, суровая складка между бровей, ожог на правой щеке. Седые пряди.
— Ты юн душой, Кузьмич. Все это знают. За этой суровой выщербленной гранитной плитой, что ты называешь своим лицом, таится беспощадная нежность.
— Убер, блин! — диггер сорвался. Шагнул вперед, сжимая кулаки. Глаза сверкали. — Я тебя когда-нибудь прибью!
Убер встал и раскрыл объятия.
— Да-да, это я. Как же я рад тебя видеть, брат Кузьмич! Давай обнимемся, старый толстый жмот!
— Заткните его кто-нибудь, — почти жалобно попросил Кузьмич. Диггеры вокруг хохотали. Наташка наконец сообразила, что это такая полуигра-полуперепалка.
Новоприбывшие достали продукты, поделились с хозяевами, получили в ответ кулеша. Потом стали пить чай и готовиться. Сегодня весь день отсыпаться и отъедаться, а вечером, как стемнеет, выступать.
Высокий Убер быстро покончил со своей порцией и снова начал болтать. Только теперь он завел речь о другом.
— А про Апрашку вы слышали?
— О нет, — сказал Кузьмич. — Только не это!
— В Апрашке, — сказал Убер, — раньше рынок был — дремучий, дикий. Там каждый двор держали то афганцы, то азеры, то молдаване. В подвалах сидели, добро держали, деньги копили. Когда Катастрофа случилась — ни один человек из Апрашки в метро не побежал. Ни единый. За добро держались. Все там и остались, — Убер вздохнул. — Жуткое место. Там, правда, и подвалы были — так что, может, кто и выжил во время удара. Не знаю.
Но кто выжил — не к добру. Это я вам точно говорю.
Там, говорят, самый страшный — выглядит как ветхий старичок в азиатских одеждах, в потертом восточном халате и в тюбетейке. Но это иллюзия, конечно. Кто встретится с ним взглядом — прости прощай. Диггер Федоров так и пропал. А какой был диггер! Отчаянный, удачливый, щедрый, крутой. Седой, помнишь Федорова?