Она ворочалась, ворочалась, но так и не смогла уснуть. Стоило прикрыть глаза, как она видела чудовищ, что окружают ее на поверхности. Некоторые были до неба, а другие маленькие, смешные и жуткие. Наташка открыла глаза, села.
Она сунула руку в карман куртки. Что-то холодное, металлическое было там. Она сжала пальцы и…
Наверное, она изменилась в лице. Отец подступил к ней, наклонился.
— Дочка, что? Что, дочка? — в его голосе звучала тревога.
Вместо ответа она вытянула руку из кармана. На ладони лежал патрон — 5.45. Зеленоватая гильза. Знакомая свежая царапина на пуле. Неразменный патрон. Отец вдруг изменился в лице, заморгал.
— Вот так да, — сказал отец. Выпрямился. — Откуда это у тебя?
— Не знаю, — сказала Наташка честно.
— Нашла?
Наташка покачала головой. Нет.
— Спрячь, — велел отец. — И никому не показывай. Или… — он помедлил. — Или выкинь.
Наташка помедлила. Посмотрела на патрон. Неужели он действительно волшебный?
Она размахнулась, чтобы швырнуть патрон в глубину тоннеля, в темноту… Помедлила и опустила руку. Положила патрон в карман.
Может, он действительно волшебный?
Она помедлила, повернулась и пошла обратно к огню. Часовой, молодой диггер, смотрел ей вслед.
После сна — обед. Убер опять оседлал любимого конька.
— Ладно, хотите еще одну историю — напоследок? Вот уж точно истинная правда. Это не со мной произошло, если что. Мне один друг рассказал, но верить ему можно. Про Кровавый Винзавод все слышали?
— Убер, ты достал, — сказал Кузьмич. — Мы и так идем наверх, что тебе неймется-то? А?! Дай спокойно поесть!
— А я хочу послушать, — сказала Наташка. Все обернулись, до того странно прозвучал этот высокий срывающийся голос на фоне грубых мужских.
— Вот! — обрадовался Убер. — Слово женщины — закон в мужском обществе. Слушайте. Это сказка, рассказанная холодной и одинокой ночью в октябре, — начал Убер.
— Ты же говорил, правда?! — возмутился Кузьмич. — А почему тогда сказка…
— Слушай, не мешай рассказывать, зануда! Каждая история требует своей формы. Это сказка, рассказанная холодной и одинокой ночью…
— Один мой друг, назовем его, скажем, Костя. Костя был старым опытным диггером, провел не один караван, это точно. Много караванов. И вот однажды дали ему задание… Один метрошный богатей захотел выпить старого вина — по-настоящему старого. Вроде все просто, сейчас любое вино может считаться старым, но… Если вы не знали — отличие хорошего вина от плохого: хорошее за двадцать лет станет еще лучше, а плохое превратится в уксус. Богатей пообещал огромные деньги за одну-единственную бутылку.
И решил Костя рискнуть. Отправиться в то место, где действительно можно выбрать вино. Винзавод…
— Винзавод? Так он же далеко от города? — сказал Кузьмич. — Какой дурак туда попрется?
— Вот ты торопыга, Кузьмич. Безумству храбрых, и так далее… Не хочешь — не слушай, а врать не мешай. Отправился Костя на тот Винзавод. Взял с собой еще одного диггера в напарники, старого и проверенного.
Долго ли, коротко ли. Шел он, шел, стер железные башмаки… три раза! И добрался Костя с напарником до этого Винзавода. Знаете, такое огромное красное кирпичное здание. Его, наверное, еще при царях построили. Лет двести-триста назад, если не пятьсот.
Шли диггеры по ночам, днем отсыпались. И дошли до этого красного Винзавода.
А там под этим зданием — огромный подвал для хранения вина. Спустился Костя с напарником вниз. А там темнота, огромные стеллажи и — со всех сторон ряды бутылок. Представьте, все эти долгие годы после Катастрофы они хранились в идеальной температуре. Это не просто хранилище, это специальный подвал, температура круглый год одна и та же, влажность, то се. Идеальное место для вина. Вот идет Костя, а за ним напарник.
И вот они идут по коридору между этих стеллажей, бутылок. И потом вдруг замечают, что… то ли звук, то ли шевеление в темноте… И стало им не по себе. А Костя — он ведь старый диггер, многое повидал. У него чутье. И начало ему вдруг казаться, что бутылки эти на него внимательно смотрят. И впереди — словно красноватый свет. И чем дальше — и фонарь уже не нужен, потому что свет все сильнее и ярче. Со всех сторон. А бутылки смотрят и смотрят на Костю.
И нет бы ему повернуть, но куда там… Гордость профессиональная заела. Такой путь проделать — и отступить в самом финале?! Еще чего! Самое дорогое вино — оно же в дальнем конце погреба всегда хранится.
И Костя дошел. Оглядывается — а все бутылки вокруг испускают красноватый свет. Такой зловещий и тревожный. И там в конце деревянный стеллаж с бутылками.