Мужчина поманил меня пальцем. Я подошел. В городе так было принято. От распределителя пронзительно пахло синтемылом. Выскобленный, в кителе с хрустом он вообще не имел своего лица.
Он дернул двумя пальцами за пуговицу, потом взялся за мой подбородок, повертел туда-сюда.
— Мальчика, что здесь жил, — он почему-то показал на вещи сестры, — не знаешь?
«У нас с тобой союз, ты понял?» — молча сказала мертвая коровья голова, глядя на меня с его плеч одним пустым глазом.
Помотал головой.
— Хотя да, откуда бы? Ты же с боен? — Пальцы мои похолодели и отнялись.
«Я тебя приманила. Ты мой! Куда бы ты ни пошел, чтобы ни сделал».
Страха я не испытывал, но и руками пошевелить не смел.
Он ощупывал меня, хлопал по карманам. Руки его остановились. Он зачем-то принялся теребить подол, точно что-то было зашито в подкладке, но тут я понял. Сырая. Куртка снизу не успела просохнуть. Я сдернул с веревки первую, что пришлась мне по размеру.
— Ты был там, верно? — распределитель наклонился к самому моему уху. Его голос. Черт, ублюдок говорил так же, как Птеродактиль. — Ты прошел сквозь бойни?
«И сбежать я тебе не дам!» — голова отвернулась, но человек продолжал буровить меня взглядом.
— Да, сэр.
— Пффффф, — мужчина оттолкнул меня так, что я отшатнулся на пару шагов, споткнулся и сел на зад. — Не трать мое время. Беги отсюда, малыш, мать заждалась тебя дома.
Я встал, пошатываясь, сжимая в кулаке подол. Ну, точно, сквозь пальцы прыснули мелкие слезы. Сделал шаг в сторону, развернулся и потрусил прочь.
— Эй, Джек. — Имя развернуло меня на сто восемьдесят градусов, так внезапно оно прозвучало. Человек в кресле держал мою любимую книгу. — Как там нынче в аду?
— Тесно, сэр, — сказал я и больше не отвлекался.
9. Всадники неприступных гор
Вот теперь отчаяние захватило меня целиком.
Я знал, что должен был забрать из дома и как этим распорядиться. Отец четко все наказал. И вот план мертв. Как и сам отец, вероятно. Но разве меня это остановит?
Метки в пустыне нужно оставлять так, чтобы человек, который не знает, где искать, нипочем не нашел закладку случайно. Не годились ни пирамидки из камней, ни скелеты из Острова сокровищ, только приметные места.
В первой могилке лежала банка, похожая на короткий снаряд. Я свинтил крышку и вытряхнул на землю какие-то детали, крупные, в половину ладони, металлические схемы, похожие на квадратных пауков. Каждая была запаяна в толстый прозрачный пластик, потеющий густой машинной смазкой. Отец велел закопать это в черте города, я нашел кусок старой дороги, где бетонные плиты лопнули и образовали шалаш в виде перевернутой V.
Почему за пауками не пришли? Я оставил нычку еще до рейда.
«Потому и не забрали». — Рассудительный голос отца, точно он стоял у меня за плечами, ободрил и согрел. Наверное, парень, кому это предназначалось, сгинул на Большой охоте.
Правила, что мы установили с отцом, звучали однозначно: уносишь — прячешь — не смотришь. Я играл честно, но времена протухли. Пора разбираться, что почем. Я взял один пакет в руки и разодрал страховочную пленку.
«Не смей! — крикнул голос. — Ничего не трогай голыми руками!»
Но было поздно, я уже вытащил деталь за одну ногу. В руку шибануло током, я отбросил мелкую тварь, она перевернулась в воздухе и упала на спину. Паук несколько раз дернул лапами, совсем как настоящий, подобрался, заискрил и сдох.
Ох, как же больно! На ладони вздулся крупный пузырь, полный желтой отвратительной жижи. Указательный палец распух, кожа лопнула, дырка от укуса краснела скверной мокротой, но не кровила. Ко всем прелестям добавилась еще эта.
— То, что ты еще не сдох, — сказал я себе вслух, хватит говорить с воображаемыми друзьями, — вовсе не твоя заслуга, а недоработка демона-губителя. Такой сводный брат ангела-хранителя куда более серьезная сволочь.
— Тебе двенадцать. ДВЕНАДЦАТЬ! Куда ты лезешь? Куда? У тебя распухла рука, ты ни черта не понимаешь, у тебя нет плана. Как ты собрался воевать с городом, в котором каждая собака имеет автомат, а ты нет?
Плюнул сам на себя и пошел дальше вскрывать закладки.
Спустя час мои карманы пополнились еще тремя свертками, но вскрывать их просто так я поостерегся. Я лежал на земле за зданием больницы, здесь был удобный закуток, куда приезжала дежурная машина, привозила острых больных. Ночью их сбрасывали на носилки прямо с центрального входа. Днем старались не мешать движению по главной улице, подвозили сюда.