— А зачем?
— Герои своих не бросают, — похлопал меня по плечу настоящий человек. — Да и органы не лишние. Мертвый товарищ — полезный товарищ.
— А меня почему дернул?
— Ну, ты, к счастью, был жив. Вот он тебя и шибанул.
Что-то не давало ему покоя, Платон еще раз вернулся к коробкам с алыми пилюлями. Он вертел их так и эдак, думал вскрыть, но не решился.
— Вот если бы… — сам себе под нос пробормотал он. — Ну, не может быть…
— Бак! — крикнул Платон в сторону кухни, там на диванчике прикорнул самый противный из его друзей, серый и скучный, как лежалый брезент, за всю ночь этот словом ни с кем не перемолвился, только щелкал патронами, загоняя их в магазины, а меня вообще не замечал, будто я — дырка от детского горшка. — Ну-ка, подстрахуй. Какого цвета были геометки?
— Умные или тупые?
— Да и те, и те.
— Тупые поставляли двух цветов: на мясо — синие, на железо — желтые. А умные были красненькие, как крупная рябина. — Платон бросил ему коробку, Бак поймал и даже рассматривать толком не стал. — Это они.
— Брешешь?!
— Пес брешет, я дело говорю. — Бак метнул коробку обратно и так же равнодушно, как пил чай или набивал магазины, отвалился на спинку дивана и мгновенно уснул.
— Малыш, — порывисто обнял меня Платон Половец и так сильно стиснул, что я едва не завопил. Глаза его горели, я не мог отличить, он полон воодушевления, искренней радости грядущего боя, или его пьянит страх. — С этими игрушками мы ого-го чего натворим. Видишь, они запаяны парами…
В общем, это и впрямь оказались классные штуки. Если расплющить одну капсулу о стену, машину, дерево, то пуля, которую засунули в раствор из второй, куда бы ты ни стрелял, прилетит точнехонько в первую метку.
— Черт знает, как это работает, но нам они пригодятся. — Платон застегнул на себе пояс с кобурой, подхватил рюкзак и запихнул в боковой карман штанов геометки. Парни ждали его на улице.
Удача кончилась за порогом.
Друзья Платона Половца стояли полукругом, речь от них держал неприятный Бак.
— Давай проговорим всё на берегу. — Он не выглядел сонным или тупым, резкий опытный зверь. — Всем насрать на его папашу. На удавку крыса себе наскребла. Сдохнет он или будет жить — твоя забота. Мы здесь потому, что любим тебя. Только тебя! Сделаем дело — никаких долгов.
— Прямо щас собрались да разбежались, — ощетинился Платон. Я вцепился в его рукав, а он уронил руку мне на плечо, и мы не думали расцепляться. Я чувствовал, как ему погано.
— Не гони, — отрезал Бак. — Мы поможем. Каким бы говнюком ни был твой дружок, если бы любой из нас вляпался, ты пошел бы его вытаскивать.
— Хорошо, что вы это понимаете. — Тон у мистера Половца был острый, пальцы отрежешь.
— Ты, Платон, вообще понимаешь, на что мы пошли? — Усатый толстяк, что показывал мне патроны, поправил кобуры с револьверами и перебросил автомат на бок. Тот повис, качая стволом, тик-так, кто твой враг.
— Мы все давно готовы свалить. — По тому, как он говорил, даже я понял, что речь эта многажды отрепетирована и разыграна теперь не затем, что это самый удобный момент отдать ее ветру, а так, чего словам пропадать. — Хватит с нас Андратти. Другой вопрос, с чем мы отсюда уйдем? — Бак и двое его подельников не выпускали Платона из створа взглядов.
— Я не знаю, — развел руками Половец.
— Его папашу надо брать первым, — подвел усатый Гэри, — а может, и вообще одного.
— Судя по стаффу из карманов мальчишки, на складе есть чем поживиться.
— Бак, — голос Платона дал трещину, потек слабостью, — они убьют их. И мать, и дочку. Вот его сестру. Да, нам стоит выбрать кого-то одного, и да, потом нам тут нечего ловить. На соли и камень не долго протянет. Но мы же люди, мы слово давали.
— А теперь назад берем. — Хьюз зачем-то похлопал по ножнам тесака.
— Хрен там. — Платон заложил руки за спину. Только я видел, как дрожат его пальцы.
— Хрен тут. И это ты.
— Мы должны… — почти крикнул Половец.
— Мы должны выжить и подняться на баксы, — теперь Бак наживил всю кучку. Парни смотрели на него, как на пророка. — Слизняк поможет нам в этом. Никто не разбирается в этом складе лучше него.
— Мальчик…
— Останется здесь. — Все уставились на меня, горло сдавило, я хотел закричать, что никто без меня никуда не пойдет, но подавился. Я неудачник и все порчу. Лучше мне сдохнуть тут.