Я встал перед ней, оглушенный. Судьба взяла под челюсть и дернула вперед. Я запищал, засучил ногами, но сука держала крепко.
— Слыхал, малой? — спросила она пропитым, сиплым голосом. Над миром, горячая, как луна, взошла физиономия Нормана Джесопа.
— Там стреляли, — затряс он головой, с губ его срывались липкие ленты слюны и повисали на подбородке, как качели на цепях. — Убивали! — Он воздел правую, жутко сухую и какую-то дырявую, руку и тут же, затянувшись, смачно притушил об нее окурок. — А мы что же?
Он ждал ответа, по-птичьи склонив голову набок и моргая огромным желтушным глазом. Мне не хотелось его рассматривать, так похож оказался старик — да, с чего же, ему от силы сорок! — на обитателя боен, но дикость лезла в глаза, перла, растопыривала их вопиющей своей безобразностью. Старший Джесоп стал подлинным уродом. Горе высушило правую половину его тела, превратило в скверно обтянутый кожей скелет. Левая цвела, здоровешенька.
— Малой, — дернул меня за ворот и повторил: — Мы-то что?!
— Не отсидимся, — понуро выдохнул я. Мои первые слова с резни на складах. Как я оказался у башни? Она, конечно, ближе к складам, чем дом Половца.
— Воооооооот. — Джесоп встряхнулся, как собака, голова моя дергалась и дрожала, отворота куртки он из рук не выпускал. Внезапно он рванул меня на себя и носом уткнулся мне прямо в щеку, я зажмурился, ожидая какого-нибудь дерьма, но он лишь плюнул мне прямо в лицо. — Не вздумай драпать, малой. Не смей!
И когда я вдруг оказался на свободе, я не стал драпать вовсе не из страха. Норман Джесоп уже шагал прочь. На его сутулой спине, одетой в изодранную куртку, я прочел все нужные мне знаки. Стрелка, какие мы рисовали на домах, играя в байкеров-свиней. У него на спине красовалась дыра точь-в-точь как эта стрелка. Путеводная звезда. Единственный выход из моих внутренних боен. Я выдохнул, чувствуя, как остро болят синяки и ссадины, и отдался Судьбе.
Ночь закончилась.
С сознанием моим творились чудные штуки, но они не казались жуткими или удивительными. Я смотрел на все со стороны, мы с отцом стояли на обочине и пялились на нас с Норманом, как зрители в картинной галерее, задник получился невыразительным и терялся в размытой акварели утра, действие раскручивалось медленно, плоское и вытянутое, нас с Джесопом показывали сбоку, вот мы влезли на танк, у того с корнями вырвана башня, по песку за нами волочатся провода, как отрубленные хвосты. Норман исчез внутри, машина загудела, как элетропечь, начала разворачиваться, и картинка поехала вокруг меня, точно светлый, едва наметившийся голубым, холст рассвета проматывали на внутренней стенке барабана, осью которого был я. Отец крепко взял меня за локоть и шепнул на ухо: «Не дури, главное», спрыгнул с брони и похромал куда-то прочь, я пытался повернуть голову, окрикнуть его, но зрение опять туннелировалось, куда бы я ни посмотрел, взгляд мой упирался строго в водонапорную башню. Хренов внутренний оператор взял четкий прицел.
Мы с разгону протаранили одну из ее опор. Джесоп высунулся из дыры в корпусе и потряс кулаком:
— Водички не хотите, сучьи выродки?!
Башня кое-как стояла, и Норман сдал юзом, бортом своротив еще две опоры. На нас медленно летело блестящее полотно воды. Я поднял руки над головой и коснулся ее ткани. Намотал на кулак. Подергал из стороны в сторону, оторвал клок. Я принялся хлестать по низвергающемуся потоку ладонью, отбивая выпады воды в стороны. Она отлетала, я рассекал ее, сжимал, комкал, пока не разодрал пальцы о коровий зуб. Он вонзился мне в перепонку между большим и указательным пальцами. Я заорал и улетел с борта машины. Джесоп сидел на рычагах и не заметил моего падения.
Стоя на коленях, я слушал, как гудит колокол моей оглушенной головы. Впереди, в паре сотне ярдов опомнился Норман, танк пыхтел и одышливо кидался в небо вонючим дымом.
— Малой, — донеслось сквозь гул. — Малой!
Я поднял голову. Между мной и танком стоял Тод. Он весь перекосился, череп скривило набок, будто шея у парня стала резиновой и повисла ниже правого плеча.
— Ноги вырву! — ярился Джесоп, он вылез из танка и ковылял мне навстречу. «Бай-бай», — сделал мне пальчиками Тод, я не успел понять, что он задумал, когда Норман налетел на него, схватил за плечо и, раздавая тумаков, потащил к машине.