Брюс СТЕРЛИНГ
Избранные произведения
в одном томе
ШЕЙПЕРЫ И МЕХАНИСТЫ
(цикл)
Шейперы и механисты — две самые могущественные группировки Солнечной Системы, ведущие между собой жестокую, бескомпромиссную борьбу за то, чтобы только одна из них определяла в будущем судьбу человеческой расы. И если первые сделали ставку на генную инженерию, биотехнологию, с помощью которых человеческие организмы могут приспосабливаться к необычной для них космической среде, то вторые исповедуют протезирование, сращивание людей с компьютерами и разнообразными механическими приспособлениями.
Схизматрица
(роман)
Схизматрица — способ организации общества будущего, в котором люди населяют космические станции, астероиды и спутники больших планет. Земля заброшена: на ней уже выработаны все минеральные ресурсы. Утрачено единство человечества: каждое поселение — не просто самостоятельное государство, но отдельная цивилизация с собственной идеологией, мифологией, жизненным циклом, ресурсной базой и стратегией развития на ближайшие тысячелетия. Находящиеся у власти группировки постоянно конфликтуют между собой, и эта политическая игра перерастает в войну двух основных сил — шейперов и механистов.
Мир приходит в Солнечную систему с появлением пришельцев — Инвесторов, межпланетных торгашей, определивших новые правила игры и хрупкое равновесие людских цивилизаций-схизофреников. И они уложились, словно алгебраические переменные, в клеточки Схизматрицы — замкнутые на себя, враждебно-настороженно относящиеся ко всему чужому, движимые миражами стратегических сверхидей…
Пролог
Яркие самолетики миновали продольную ось мира. Линдсей, любуясь, следил за ними, утопая по колено в траве.
Хрупкие, словно воздушные змеи, педальные самолетики то ныряли, то взмывали высоко вверх в зоне невесомости. За ними, на другом конце мира, искривленный ландшафт сверкал желтизной пшеничных и пятнистой зеленью хлопковых полей.
Линдсей прикрыл ладонью глаза — сквозь стеклянные панели в мир хлестали потоки яркого солнечного света. Самолет с синими крыльями из материи, разрисованными под птичьи, пересек один из таких световых столбов и теперь парил, постепенно снижаясь. Линдсей различил вьющиеся по ветру русые волосы авиаторши, крутившей педали, чтобы набрать высоту, и понял, что она тоже его заметила. Захотелось крикнуть, помахать ей рукой, но при свидетелях этого ни в коем случае делать было нельзя.
Тюремщики уже были рядом — собственные его супруга и дядюшка. Пожилые аристократы с натугой переставляли ноги. Дядюшкино лицо побагровело так, что старику пришлось даже усилить сердечный ритм.
— Ты… бежал! — выдохнул наконец старик. — Ты бежал!
— Я просто решил размяться, — вызывающе вежливо отвечал Линдсей. — Мышцы здорово застоялись под домашним арестом.
Прикрыв глаза сложенной козырьком ладонью, испещренной старческими веснушками, дядюшка проследил направление его взгляда. Пестрый аппаратик парил над Хлябями — пораженным гниением участком сельскохозяйственной панели.
— Хляби разглядываешь? Где работает твой дружок Константин? Говорят, он как-то связывается с тобой оттуда.
— Он специализируется по насекомым, а не по криптографии.
Линдсей лгал. Тайные сообщения Константина были единственным его источником новостей.
После раскрытия заговора Линдсея заточили под домашний арест в стенах фамильной усадьбы, а Филипу Константину как инженеру по экологии не нашлось подходящей замены, и его решили оставить на рабочем месте.
Нервы домашнего арестанта, пока он томился в усадьбе, здорово сдали. Линдсей чувствовал себя человеком лишь там, где мог найти применение своим навыкам дипломата. Он сильно похудел; над резко выделившимися скулами мрачно блестели глаза. Темные, по моде завитые волосы растрепались от бега. Высокий рост, благородный лоб, волевой подбородок, само его безупречное сложение были характерными фамильными признаками Линдсеев.
Супруга его, Александрина Линдсей, взяла мужа под руку. Одета она была в модную плиссированную юбку и белоснежную медицинскую куртку. Здоровый вид ее не выказывал, однако же, настоящей жизненной силы — лицо словно из вощеной бумаги, уложенные с помощью лака завитки на висках.
— Джеймс, — обратилась она к старику, — вы же обещали! Зачем опять — о политике? Абеляр, ты такой бледный. Чем-то расстроен?