— Ну, отец? — дотронулась до локтя индейца Миннегага. — Что же будет дальше? Будем ли мы продолжать шляться с этими белыми? И что сказала бы моя мать, если бы она узнала, что за эти четверо суток нам много раз представлялась возможность перерезать горла проклятым бледнолицым и снять с их голов скальпы?
— А-а! — отозвался Красное Облако. — Вот как? Так тебе хотелось бы, чтобы я убивал? Тебе хочется, чтобы я уничтожил этих трех людей?
Миннегага молча махнула рукою, словно поражая лежащего перед нею врага.
— Да, если бы тут была твоя мать, пожалуй, эти люди давно были бы в лугах Великого Духа! — промолвил краснокожий.
— Ты не сиу! — отозвалась девочка.
И в ее голосе зазвучали странные нотки. Казалось, она вложила в эти слова какой-то особенный смысл.
Красное Облако вздрогнул, словно на его плечи опустился бич и рассек его кожу.
— Ну, что же ты этим хочешь сказать? — обернулся он к девочке, хватая ее за руку.
— То, что сказала! — упрямо ответила девочка, пытаясь вырвать свою руку из руки отца.
— Знаю! Все сиу таковы! Ты хотела сказать, что воины с севера не могут идти в сравнение с женщинами твоего кровожадного племени? Да? Да говори же!
— Н-нет! — как будто заколебавшись, ответила девочка, но опять в ее словах зазвучала ирония. — Я только хотела сказать, что ты чужд племени моей матери. Ты не сиу. Вот и все!
— Да и ты не чистокровная сиу! Ведь и в твоих жилах течет кровь племени Воронов. А в жилах твоего покойного брата, дух которого охотится теперь за бизонами на лугах Великого Духа, и подавно кровь белой расы!
— Тебе не следовало напоминать мне об этом! — прошипела девочка. — Я сиу, сиу душою и телом.
Помолчав немного, индеец прошептал полным горечи голосом:
— Можно подумать, ты горько жалеешь о том, что твоим отцом является воин племени Воронов, а не какой-нибудь сиу! Ты стыдишься своего отца. Так ли это?
— Если бы ты не был великим воином, — уклончиво ответила Миннегага, — то моя мать не удостоила бы тебя чести стать твоей женой!
— Вот как? — опять встрепенулся Красное Облако. — Ялла оказала честь Красному Облаку. Она избрала его в свои мужья! А знаешь ли, дитя? Я начинаю подозревать, что твоя мать очень потрудилась над одним: она постаралась выучить тебя презирать отца! Много других славных воинов спорило о том, кому стать обладателем руки Яллы. Зачем же она остановила свой выбор именно на мне?
Девочка молча пожала плечами.
Несколько отодвинувшись от дочери, индеец чуть слышно пробормотал:
— Я ненавижу всех белых и ненавидел убитого тобою полковника Деванделля. Но теперь я начинаю думать: он, этот белый, действительно понял, что за существо твоя мать!
— Моя мать… — нерешительно отозвалась Миннегага.
— Ну? Что ты хочешь сказать о твоей матери?
— Она слава и гордость великого племени непобедимых сиу!
Помолчав немного и устремив взгляд на небо, Красное Облако промолвил задумчиво:
— Мужчинам — сражаться и охотиться. Женщинам — беречь вигвам, работать у очага, воспитывать детей. Так завещал людям с красной кожей Великий Дух. Томагавк слишком тяжел для самой сильной женской руки.
Миннегага живо откликнулась:
— Это не касается моей матери! Если бы ты вызвал ее на бой, она одолела бы тебя! Она сняла бы твой скальп! Я горжусь ею!
Индеец вскочил, как пантера, которую ранила ядовитая стрела. Слова дочери, казалось, свели его с ума.
В одно мгновение он схватил девочку, словно желая ее задушить, и поднял, как перышко, в воздух.
— Змея! — простонал он. — Смотри, в двух шагах шахта! Я испытываю неудержимое желание швырнуть туда тебя! И… и белые даже не спросят о том, куда я тебя девал.
Но самообладание сейчас же вернулось к нему. Он опустил девочку на землю.
— Благодари Маниту, — сказал дрожащим голосом Красное Облако, — что в твоих жилах течет хоть капля крови Воронов. Я не могу еще забыть, что все же ты моя дочь!
Миннегага молчала.
Раскаяние за бешеную вспышку гнева овладело душой индейца. Он склонился над девочкой и сказал, словно извиняясь: