— Альтернативу он предложить не может.
— Это маленьким-то зеленым человечкам? А как вы, Гарри?
— Это не его область, — заявил Гамбини.
— А мне показалось, что я задал вопрос самому Гарри.
— Пока не могу ничего сказать, — ответил Гарри, начиная накаляться.
Розенблюм достал из грудного кармана сигару и сунул ее в рот.
— Наше агентство, — начал он очень спокойно, — уже без того имеет уйму проблем. Дела с Луной идут под уклон. Администрация недовольна нашей медлительностью в выполнении любимых заказов военного ведомства. Трубы Страшного Суда гудят нам прямо в уши. И я не могу не напомнить вам, что в будущем году состоятся президентские выборы.
Действительно, у НАСА были неприятности. В прошлом году один из работавших в агентстве ученых показал журналистам снимки квазара и в шутку сказал, что, возможно, это и есть Большой Взрыв. И тут же в прессе появились сообщения, что ученые наблюдают Акт Творения. Среди крайних религиозных групп поднялся вопль.
— Мы тратим уйму денег, и теперь налогоплательщики начинают спрашивать — а на что они идут? Харли очень даже просто может прекратить нам платить. Возьмет нас за нашу общую… глотку и повесит сушиться на солнышке. А ежели мы еще начнем треп о маленьких зеленых человечках, а окажется, что это туфта, мы сами ему преподнесем эту веревку. — Розенблюм сидел на своем деревянном стуле задом наперед, слегка наклоняя его. — Возможно, он сделает это даже в том случае, если мы окажемся правы.
— Мы не обязаны делать заявления для прессы, — возразил Гамбини. — Давайте опубликуем только сигнал. Он сам за себя все скажет.
— И еще что-нибудь добавит. — Розенблюм был единственным человеком в их хозяйстве, который рисковал говорить с Эдом Гамбини в таком тоне. В формах обращения директора со своими сотрудниками было нечто, напоминавшее Гарри трактор с прицепным трейлером, в котором все барахло болтается и рассыпается от толчков. — Эд, люди и без того в нервной горячке. На прошлой неделе эта погоня за террористами в Чикаго, Пакистан и Индия обмениваются угрозами. Президент вряд ли захочет слушать сообщения о беседах с марсианами.
Глаза Гарри слезились. Пыльца явно набилась ему в горло. Он чихнул. Его слегка познабливало, хотелось взять отгул и залечь в постель.
— А почему нет? — спросил Гамбини. — Какое отношение имеет сигнал МЗЧ к Пакистану?
Розенблюм глубоко вздохнул. Выглядел он как взрослый, уговаривающий капризного ребенка.
— Нарушается статус-кво. В год выборов, когда все идет хорошо, ни один президент не захочет, чтобы статус-кво нарушался.
— Квинтон. — Гамбини произнес это имя так, будто в дороге оно потеряло второй слог. Внешне он сохранял спокойствие. — Кто бы там ни был у источника сигнала, но этот источник далеко. Очень далеко. Здесь люди еще жили в пещерах, когда сигнал был послан из Алтеи.
— Мое искреннее желание, — продолжал Розенблюм, как будто никто ему не ответил, — чтобы вся эта проблема провалилась в тартарары.
— Но этого не случится!
— Тогда пусть кто-нибудь другой открывает этих дурацких МЗЧ. Если они действительно существуют, особого труда открытие не представит.
— Квинт! — В голосе Гамбини появилась жесткость. — Имея дело с таким открытием, нельзя сделать вид, что его не было, и надеяться, что его повторит кто-то другой. Это идиотизм.
Розенблюм кивнул:
— Полагаю, вы правы. — Стул Розенблюма жалобно затрещал, пока тот устраивался поудобнее. — Гарри, вы не ответили на мой вопрос. Готовы ли вы встать вот тут и заявить тремстам миллионам американцев, что вы только что побеседовали с марсианами?
Гарри прямо взглянул в эти пронзительные глаза. Ему совсем не хотелось предстать в роли противника Гамбини, да еше в его личном кабинете. Но трудно было бы поверить, что все это окажется дефектом какого-нибудь маховика.
— Это как НЛО, — сказал он дипломатично и немногословно и тут же понял, что его слова могут быть истолкованы двояко. — Их никто не принимает всерьез, пока они не сядут у вас во дворе.
Лицо Розенблюма выразило полное удовлетворение.
— Кармайкл, — сказал он решительно, — работает тут дольше любого из нас. Он обладает прекрасным инстинктом выживания, которым я искренне восхищаюсь. — Он добродушно улыбнулся Гарри. Нет, он не преувеличивал, говорил то, что думал. Да, я так к тебе отношусь. — И, — сказал он, — Гарри очень близко принимает к сердцу интересы агентства. Эд, я прошу вас прислушаться к Гарри.
Гамбини, стоявший у своего заваленного бумагами стола, на слова Розенблюма просто не обратил внимания.