— Я об этом не подумал, — сказал Гарри. Глаза Пита хитро вспыхнули.
— А так может быть. Очень забавная картинка, как наши люди до старости ждут продолжения того, что уже кончилось. Ты можешь себе представить, что это значит для Эда или Маевского?
— Злобный ты, Пит, — небрежно бросил Гарри, хотя ему не по себе было от веселья Уиллера. — Для Эда это было бы хуже смерти.
— Подозреваю, что ты прав. И по-моему, это многое говорит о том, как Эд себя настроил. — Он пригубил стакан и выразил на лице одобрение. — Многое может случиться. Мы склоняемся к предположению, что любая передача будет содержать массу технического материала.
— Почему ты так думаешь?
— Энтузиазм от общения с цивилизацией, способной создавать звезды и нажимать кнопки на пульсаре. Дело не просто в том, что придет привет из далекой темноты. Все думают, что мы многое должны узнать. Очень многое. Это ясно по манере, в которой об этом говорят. Алтейцы могут нам рассказать, как они делают пульсар и Гамму. Подумай только, какой это будет для нас прорыв. Сегодня я слушал разговор Эда с Римфордом, они говорят в терминах БЕТ.
— БЕТ?
— Больших Единых Теорий. Мы имеем дело с видом, у которого очень высокая технология существует невообразимо долгое время. Они могут вполне предполагать, что вся эта техника известна каждому. Могут счесть ее настолько тривиальной, что и упоминать о ней не стоит. Или слишком опасной для другой цивилизации.
— Опасной? Каким образом. Пит пожал плечами:
— Может, она включает инструкцию, как построить дешевую карманную атомную бомбу? Или искривитель света.
— Пит, притормози. Что такое искривитель света?
— Способ сделать себя невидимым. Представь себе, на что станет похожа жизнь, если каждый сможет натянуть куртку и стать невидимым.
— Мне кажется, ты слишком далеко заглядываешь.
— Разумеется. Но вся эта штука с очень дальним прицелом. В любом случае, если мы получим текстовую передачу, второе послание, я очень удивлюсь, если оно не будет содержать что-то совершенно иное, а не то, что мы ожидаем. Такое, чем они гордятся, но что Эда не позабавит.
— Например?
Темные глаза Уиллера мерцали в свете свечей. Он более других, для которых космология и астрономия были разделами математики, был похож на человека, знающего, что такое на самом деле световой год.
— Что ты скажешь о романе? — предположил он. — Конфликт на космической сцене между существами с передовой философией и совершенно чуждыми эмоциями. Быть может, они будут считать этот роман своим высшим достижением и захотят поделиться им со Вселенной, как мы могли бы захотеть поделиться «Гамлетом». Но для нас он даже после перевода остался бы непостижимым.
Гарри усмехнулся:
— Вряд ли НАСА будет в восторге.
— А может, они нам пришлют симфонию. Гарри осушил стакан:
— Лишь бы она не оказалась попсой. Но ты действительно думаешь, что именно так и выйдет?
Принесли бифштексы, и официант расставил их, пока Уиллер думал над вопросом Гарри.
— В такой ситуации все возможно, — сказал он наконец. — У нас нет опыта. И отправители могут не ожидать от передачи ничего, кроме разве что удовлетворения, что послали сигнал, который, быть может, никто никогда не примет. Ты упоминал таблички на «Пионерах» и «Вояджерах». У нас не было места, чтобы многое там сказать, но если бы даже было, вряд ли кому-то пришло бы в голову писать там инструкции, скажем, по расщеплению атома — на случай, если табличку найдет какая-нибудь цивилизация каменного века. Нет, главное они нам уже сообщили. Они сказали: «Мы здесь». Если будет что-то большее, я надеюсь, что у нас хватит ума понять, что это, извлечь из этого всю возможную выгоду и вместе с тем проявить осторожность, которой требует ситуация.
Бифштексы оказались отличными, и еще на тарелке громоздилась жареная картошка и булочки.
— Слишком на многое надеешься, — сказал Гарри уже за кофе.
— Ты сегодня работаешь до ночи? — спросил Уиллер, очевидно, удивившись, что Гарри не ужинает дома.
— Нет.
Слово это неловко повисло в воздухе. Гарри знал священника дольше, чем знал Гамбини, но отношения у них были не столь близкими. Сейчас он смотрел на собеседника, и у него было искушение воспользоваться случаем и что-то рассказать о Джулии. Но сколько подобных жалких историй пришлось Уиллеру выслушать за многие годы просто потому, что он носит сутану?
— Я дал кухарке выходной, — сказал он.