— И что ты об этом думаешь? — спросил он, когда Уиллер закончил.
— Я думаю, к нам обращается иной разумный вид. Джек улыбнулся.
— Ватикану это не понравится, — сказал он. — На самом деле это ничему не противоречит, но неудобно с доктринальной точки зрения. — Он разлил кофе в две чашки и одну протянул Уиллеру. — Так ты говоришь, передача отправлена миллион лет назад?
— Ага.
— Это долгий срок, Пит. Сейчас они все мертвы и забыты. Может, даже вся их цивилизация, если таковая действительно существовала.
В наступившем молчании очень громко звучало тиканье электрических часов над холодильником.
— И когда об этом будет объявлено? Сегодня в новостях? Уиллер отпил кофе.
— Будут тянуть сколько смогут. Никто не захочет рискнуть выставить себя дураком и всю организацию тоже. Так что ничего официального не будет до тех пор, пока не останется вопросов о смысле сигнала.
— А такие вопросы есть?
— Не с моей точки зрения. Друзья вернулись в офис Джека.
— Интересно мне, — подумал вслух пастор, — большой ли будет от этого эффект. — Он имел в виду мир за дверями церкви. — Трудно угадать, как люди отреагируют.
Уиллер вернулся на тот же диван.
— Сомневаюсь, что вообще что-нибудь изменится, — сказал он. — Вера пережила открытие, что Земля движется, а потом — что мы не в центре Вселенной. И это она тоже переживет.
Джек наклонился к краю стола.
— А ты?
Уиллер задумчиво разглядывал корешки теологических трудов.
— Для меня, — ответил он, — просто лишний разрыв в ткани. Ради кого принял смерть Иисус?
Джек подтянулся вперед, сел на стол. Вот такие разговоры ему нравились, хотя он никогда не позволял себе вести их ни с кем, кроме избранных коллег, ибо эти разговоры могли потрясти веру у человека, у которого она слабее, чем у него самого.
— Ради детей Адама, — ответил он негромко. — Другим группам придется заботиться о себе самим.
— Но Адам вообще не существовал, и мы оба это знаем. Джек пожал плечами:
— Я говорил метафорически, и это мы оба тоже знаем. Смерть Иисуса — это доказательство его любви. К нам. Это не значит, что Бог не любит все Свои создания, но Он по крайней мере явился в виде человека. И в этом виде Он принял смерть. С этим трудно спорить.
— Джек, я тебе честно скажу: мне от всего этого несколько не по себе. Я всю жизнь был убежден, верил, что мы одни. Но планет земного типа, вероятно, миллионы. Признай один раз второй акт творения, и где мы тогда остановимся? Наверняка ведь среди звезд найдется и третий. И миллионный. И где же конец?
— Я не думаю, что это имеет значение. Бог бесконечен — мы ведь всегда так говорили? Может быть, нам предстоит узнать, что значит это слово.
— Может быть, — согласился Уиллер. — Но мы также приучены считать распятие центральным событием истории.
Последняя жертва, предложенная Богом из любви к созданию, сотворенному по образу и подобию Его.
— И?..
— Как можно принимать всерьез смертные муки Бога, Который повторяет страсти Свои? Кто умирает вновь и вновь, в бесконечных версиях, на бесконечном числе планет, по всей Вселенной, которая тоже может быть бесконечной?
Незадолго до рассвета Джек Пиплз, утомившись, ушел спать, а Уиллер продолжал бродить по дому, проводя руками по корешкам книг, иногда выходя на крыльцо подышать. Мокрая улица блестела в свете вывески круглосуточной аптеки.
Церковь была построена в стиле, который Уиллер про себя называл Огайской готикой: приземистая, очень урбанистическая, прямоугольная, из серого камня и с неуклюжей колокольней. Окна населены агнцами, голубями и коленопреклоненными ангелами. Между двумя зданиями огороженный участок травы с надгробием отца Уиткомба, первого пастора прихода, — грубо обтесанный камень с датами его рождения и смерти.
Небо прояснилось, и над колокольней парила пригоршня звезд. К востоку за складами начинало светлеть.
Зачем творение так огромно? «Скайнет» заглядывает на пятнадцать миллионов световых лет, до Красной черты, границы наблюдаемой Вселенной. Но это граница лишь в том смысле, что свету, идущему из более дальних мест, просто не хватило времени добраться до земных телескопов. Вот почему есть все основания считать, что наблюдатель, помещенный у Красной черты — космологической, а не бара «Красная черта», — будет во всех направлениях созерцать такое же звездное небо, что выгнулось сейчас над Виргинией. В некотором смысле, подумал Уиллер, церковь Св. Екатерины для кого-то является краем наблюдаемой Вселенной.