— Несколько лет назад он выиграл Пулитцеровскую премию за книгу о Бертране Расселе. Еще он декан факультета философии в Кембридже и кое-что очень неприятное сегодня говорил о вас.
— Обо мне?
— Ну, не конкретно о вас. Но вообще о том, как Годдард прогнулся под политиков. Вы не хотите прокомментировать?
Гарри стало очень неуютно под камерами и прожекторами. На той стороне улицы послышался звук открываемой двери, а у начала подъездной дорожки вроде бы стали скапливаться люди.
— Нет, — сказал он. — У Пападопулоса есть право на собственное мнение, каково бы оно ни было. Но говорить о каких-то военных соображениях просто бессмысленно.
И Гарри, пробормотав извинения, протолкался к себе в дом и закрыл за собой дверь. Телефон зазвонил опять.
На этот раз это оказался Фил Кавано, астроном, иногда работавший по контракту с Годдардом, и он был вне себя.
— Я могу понять, Гарри, что вы не хотели давать никаких интерпретаций, — сказал он срывающимся голосом, — но скрывать сам факт передачи — это бессовестно. Я знаю, что это решали не вы, но мне очень жаль, что у кого-нибудь из вас — вас лично, Гамбини, кого угодно — не хватило духу сказать Харли, в чем состоят обязанности НАСА!
Несколько позже позвонил Гамбини.
— Я в мотеле, — сказал он. — И судя по тому, как до тебя не дозвониться, у тебя те же проблемы, что и у меня. У меня такое чувство, что я прошелся по мозолям всей научной общественности. Даже философы и теологи жаждут моей крови. — Его ворчание перешло в смешок. — Я их всех отсылаю к Розенблюму. Так вот, Гарри, я хочу, чтобы ты знал, где я, на случай, если всплывет что-нибудь важное…
Без четверти девять позвонила Джулия.
— Гарри, я смотрела новости. — Она говорила осторожным голосом, и он понял, как ей трудно было позвонить. — Я за тебя рада. Поздравляю.
— Спасибо. — Гарри постарался, чтобы голос не звучал враждебно.
— Тебе теперь отдадут должность Квинта.
— Может быть.
Дом был погружен в темноту, но на дорожке появились огни фар.
— Томми хочет с тобой поговорить, — сказала она.
— Давай ему трубку. Кто-то постучал в дверь.
— Пап? — Голос ребенка дрожал от радостного волнения. — Я тебя по телевизору видел!
Гарри засмеялся, мальчик тоже, и Гарри услышал, как сын напряжен. Они поговорили об алтейцах и о баскетбольной команде Томми, а стук становился громче.
— А у нас завтра игра, — сообщил Томми.
Когда Джулия снова взяла трубку, ее голос звучал спокойнее.
— Наверное, у тебя на работе сейчас очень интересно.
— Да. — Гарри не смог скрыть напряженность в тоне, хотя больше всего на свете ему сейчас хотелось, чтобы голос звучал естественно. — Я ничего подобного не видел.
— Ну, в общем, — сказала она после некоторой заминки, — я позвонила просто так.
— Ага.
Стук становился настойчивым.
— Кажется, у тебя там посетители.
— Весь вечер достают. Телевизионщики и газетчики. Почти все время перед домом толпится народ. Эда тоже достали, он спрятался в каком-то мотеле.
— И тебе тоже стоило бы, Гарри.
Он помолчал, успокаивая дыхание, но почувствовал, что сердце забилось быстрее.
— Не люблю я мотелей, — выдавил он. — Послушай, мне надо выйти. Что-то сделать насчет тех людей, что собрались снаружи.
— Нет, Гарри, серьезно, почему бы тебе не запереть двери и не смотаться?
Ему послышалась приглашающая интонация, но сейчас он не доверял своей беспристрастности там, где дело касалось Джулии.
— Джулия, — ответил он, — я думаю, что это надо отпраздновать. А мне надо с кем-нибудь поговорить. Не хочешь со мной выпить? Строго… по-дружески.
Никак не находилось нужное слово.
— Гарри, я бы с удовольствием, нет, в самом деле… — В ее голосе звучало сомнение, и Гарри понял: она хочет, чтобы он повторил приглашение. Но видит Бог, он меньше всего хотел выставлять себя просителем.
— Я не подбиваю клинья, — сказал он наконец. Дыхание у него перехватывало. — Жуть сколько всякого происходит…
Она рассмеялась — глубокий, красивый звук, который он так хорошо помнил с лучших дней.
— О'кей, — сказала она. — Одноразовое мероприятие. Куда поедем?
А действительно, куда? Она, наверное, говорила о ресторане, но Гарри надеялся на большее. И все же отель не подойдет — слишком очевидно. Нужна романтика, а не соблазнение.
— Предоставь это мне, — сказал он уверенно. — Я за тобой через час заеду.
С Уиллером связаться было непросто — очевидно, священник тоже был захлестнут волной телефонных звонков. В конце концов пришлось позвонить общему приятелю и попросить его зайти к Уиллеру. Когда норбертинец перезвонил, Гарри объяснил, чего он хочет.