— Десять минут, — сказал президент. — У меня дома.
На полках вдоль стен стояли Достоевский, Толстой, Диккенс и Мелвил, все в кожаных переплетах, и одна книга лежала открытой на кофейном столике — «Анна Каренина».
— Потрепанные, — сказал Гарри, оглядев тома. — Ты мог бы подумать, чтобы не кто-нибудь, а именно Харли читал русские романы?
— Если это так, я думаю, у него хватает ума об этом не распространяться.
Гамбини сидел, засунув руки в карманы, закрыв глаза.
Комнату заливало солнце. Внизу была видна группа из Национального научного фонда, расходившаяся по газонам Белого дома, чиновники, родители, учителя, дети — все фотографировали, показывали друг другу медали и вообще радовались жизни.
Из коридора послышались голоса, потом распахнулась дверь, и вошел Харли.
— Здравствуйте, Эд! — Он протянул руку. — Рад вас видеть. — Президент повернулся к Гарри. — Хотел сказать вам спасибо, что предложили Бейнса. Он был сегодня великолепен.
У президента есть некоторый вкус к преувеличениям, подумал Гарри.
Харли взял себе стул и спросил, как понравилась церемония. Гамбини выразил должное восхищение, хотя Гарри был слишком занят своими мыслями, чтобы сильно прислушиваться.
— Я рад, что вы пришли, — сказал президент. — Дело в том, что я собирался с вами связаться. Эд, Геркулес открывает интересные возможности, и меня очень интригует, что вы и ваши люди там делаете. Но вы же знаете, как я получаю информацию? Вы говорите с Розенблюмом, он еще с кем-то, пока не дойдет до самого верха в НАСА, а потом сюда, к Шнайдеру. — Имелся в виду Фред Шнайдер, честолюбивый советник президента по научным вопросам. — Когда наконец информация попадает ко мне, только остается гадать, какие вкрались искажения, что выпало, а что переврано. — Он написал телефон на бумажке из стопки, оторвал ее и протянул Гамбини. — По этому телефону вы можете связаться со мной в любую минуту. Если я не смогу подойти, я потом перезвоню. В любом случае звоните каждое утро, скажем, в четверть девятого. Я хочу быть в курсе того, что у вас делается. Вы меня понимаете?
— Да, мистер президент.
— Особенно я хочу знать о любом прогрессе в прочтении посланий. Я хочу знать, что за материал мы получаем. И меня интересует ваше мнение по поводу всех возможных последствий.
Почему-то от переданного телефона Гарри занервничал. В комнате было чуть слишком тепло.
— Вы продолжаете двигаться вперед? — спросил президент. — Отлично. Если так, может быть, вы мне расскажете, с чем вы пришли?
— Мистер президент, — нерешительно начал Гамбини, — мы работаем не так эффективно, как могли бы.
— Вот как? А почему?
— Во-первых, у нас слишком ограниченный персонал. Мы не смогли привлечь всех людей, которые нам нужны.
— Проблемы с оформлением? — понял Харли. — Я посмотрю, нельзя ли его чуть упростить. А пока, Эд, вы должны понимать, как тщательно нам надо охранять эту операцию. Я даже сегодня утром приказал присвоить код секретности посланию с Геркулеса. И к вечеру вам помогут с вопросами безопасности.
На лице Гамбини отразилось страдание.
— В этом и есть проблема, мистер президент! Мы мало что можем сделать, не имея возможности контакта с самыми разными специалистами. Оформление допуска занимает время, и мы не всегда можем знать заранее, кто нам будет нужен. Если надо ждать шесть месяцев, пока человек к нам придет, то и суетиться не стоит.
У Харли чуть заметно сжались губы.
— Я посмотрю, что можно сделать. Еще что-нибудь?
— Мистер президент! — произнес Гарри, нарушив обещание самому себе не высовываться. — Среди сотрудников проекта, в научных и университетских кругах есть сильное чувство, что мы не имеем права скрывать открытие Такого масштаба от общественности.
— А у вас какое чувство, Гарри?
Гарри посмотрел прямо в проницательные глаза президента.
— Я думаю, что они правы.
— Научные и университетские круги, — повторил Харли с почти незаметной досадой, — не должны иметь дело с китайцами. Или с арабами. Или со ста сорока карликовыми режимами, которые ничего так не хотят, как создать дешевое новое супероружие и подкинуть через забор на задний двор кому-нибудь, кто им не нравится. Если научные и университетские круги ошибутся, трупов не будет. У меня несколько другая ситуация, и от меня требуется осторожность. — Он зажмурился. — Кто знает, что может оказаться в этой передаче?
— Я думаю, — сказал Гамбини, ставя все на кон, — мы становимся малость параноидальными.