Тайманов расстегнул пиджак и сел напротив Яновича. Харли велел принести любимый сорт водки министра. Себе он попросил бокал красного вина. Янович, выздоравливающий от алкоголизма, остановился на кофе.
Президент опустился на софу.
— А что за проблема, Алекс? — спросил он. — И чем я могу вам помочь?
— Сэр, ваши действия по сокрытию передачи с Геркулеса от широкой публики вполне правильны.
— Спасибо, — сказал Харли. — Если бы и все так считали…
— Какой курс ни выбери, в СМИ все равно кто-нибудь будет его критиковать. — Он глянул на Яновича. — В старые времена, — улыбнулся он, — эта проблема была у нас под контролем. А теперь… — Он пожал плечами. — При этих благах западных свобод редакторы свободны кусать честных людей за ноги и очень сильно затруднять управление.
— Да, такое складывается впечатление, — согласился Харли, терпеливо ожидая, пока гость перейдет к сути дела.
Тайманов еще минуту-другую поразмышлял вслух на эти темы, а потом повернулся так, что оказался с президентом лицом к лицу.
— Согласитесь, господин президент, что хотя мы полностью понимаем ваш образ действий в этом вопросе, тем не менее текущее положение дел создает серьезные трудности обеим нашим странам.
— Каким образом?
— Президент Росковский поставлен в нетерпимое положение. Научный истеблишмент страны обладает определенным влиянием.
— Мы знаем, что значительным, — сказал Янович.
— Да. Нашим ученым не хватает политической власти, но у них есть прямой доступ к СМИ, и симпатии народа на их стороне. Как вы знаете, господа, моя страна переживает трудные времена. Экономика остается слабой, правительство не столь стабильно, как нам хотелось бы, а люди готовы окончательно потерять веру в способность администрации исправить положение. — Он наклонился вперед, взгляд его стал пристальнее. — И не очень много нужно, чтобы столкнуть страну в хаос. Даже, быть может, в гражданскую войну. Враги президента не задумаются обратить против него волну народного гнева, если представится возможность. — Он пригубил водку, кивнул, снова пригубил. — Научная общественность возмущена тем фактом, что открытие такой важности для нас всех скрывается. Как я уже сказал, я понимаю, что вы поступили как должны были поступить. Понимает и президент Росковский. Но опасность все равно остается.
— Я понимаю, — сказал Харли.
— Я знал, что вы поймете. Необходимо обязательно учитывать щекотливость ситуации, в которой находится наш президент, и возможность спекуляций на этом деле с радиосигналами. Я лично не верю, что вы найдете что-нибудь, что стоило бы скрывать, то есть имеющее военное значение. Но ведь наверняка мы ничего не можем знать? И в этом заключается трудность. — Он бросил проницательный взгляд на Яновича, и Харли понял, что Тайманов пытается прочесть мысли по лицам.
— Вы играете в шахматы, господин президент?
— В общем, играю.
— А в вашей президентской кампании этот факт не упоминался.
— Это не прибавило бы мне голосов. Быть может, даже убавило бы.
Тайманов улыбнулся:
— Никогда не пойму Америку. Эта страна превозносит посредственность и создает инженеров выдающегося качества.
— А почему вы вспомнили о шахматах? — спросил Харли.
— Ах да, к чему это я. Я к тому, господин президент, что всякий хороший шахматист знает: угроза существенно сильнее ее исполнения. Как и в дипломатии. Враги правительства не станут намеренно провоцировать реакцию на ситуацию, потому что они тоже знают: события могут выйти и из-под их контроля. Свергни правительство — и никто не знает, что будет дальше. Вместо этого они попытаются использовать неизвестность вокруг послания с Геркулеса, чтобы подорвать веру в правительство. Они знают, что для них дорога к власти лежит через объятия прежней политики. Возврат к национализму семидесятых.
Он говорил о последних сталинистах старой закалки. Сейчас у них было новое имя — неоконсерваторы, но они вполне готовы были принести в жертву своим амбициям скромный прогресс России и возможность стабильного международного порядка.
Тайманов поднял бокал, наклонил, посмотрел на свет и снова пригубил. Президент поднял бутылку и хотел долить ему еще, но Тайманов отказался.
— Больше мне не позволяют, — вздохнул он. — Джон… — Из его голоса исчезла официальность, и Харли увидел искреннюю тревогу у него в глазах. — Я не верю, что в передаче может содержаться хоть какая-то опасность, сравнимая с тем, что сейчас грозит моей стране. Нам нужна ваша помощь. Я настоятельно прошу вас обнародовать передачу и хотя бы выбить это оружие у них из рук. Президент кивнул: