В день, открытый для посетителей, Гарри привез сына в Годдард. Дома пришлось задержаться, поскольку запасы инсулина подходили к концу и пришлось заехать с мальчиком в аптеку. Это всегда производило гнетущее впечатление, усугубляемое смирением, с которым Томми принимал свою болезнь.
Мальчику понравилось ездить по космическому центру, разглядывать тарелки антенн, оборудование связи и модели спутников. Но к концу ему интереснее всего оказался пруд с утками. На холодной поверхности еще плавало их семь или восемь, и Гарри подумал, когда же они улетят.
Томми был для своего возраста высок, с тонкими чертами лица матери и большими ногами Гарри. («Пройдет, когда он станет старше», — уверяла Джулия.) Утки знали, что такое дети, и потому сгрудились вокруг еще раньше, чем он успел открыть пакет попкорна. Они были совершенно ручные, и когда Томми оказался несколько медлителен, они попытались выхватывать корм у него из рук. Мальчик испуганно хихикнул и попятился.
Гарри, глядя издали, вспомнил вечера, когда он поздно работал, уик-энды, занятые теми или иными проектами. Правительство вознаграждало его грамотами и денежными премиями, а в последний год он получил звание старшего правительственного служащего. Неплохо в целом. Но накапливался некоторый итог, где, с одной стороны, были все эти грамоты и премии. А с другой?
Томми среди уток.
Джулия в лодочном сарае.
Потом они поужинали и пошли в кино. Показывали тупой научно-фантастический фильм о группе космонавтов-археологов, запертых кровожадным инопланетным существом в развалинах на неизвестном мире. Спецэффекты были хороши, но диалоги дубовые, а персонажи неправдоподобные. Никто, подумал Гарри, не может быть так опрометчиво храбр. К концу фильма Гарри почувствовал, что его толерантность к инопланетянам почти исчерпана.
Джулия теперь жила в кондоминиуме в Силвер-Спринг. Когда Гарри вечером привез Томми, они ему показали свое жилье. Выглядело оно дорого — полированное дерево, центральный пылесос и куча антикварных безделушек.
Но Джулия была подавлена, и экскурсия оказалась в лучшем случае демонстрацией комнат и уголков.
— В чем дело? — спросил он, когда они остались одни в патио, глядя на Джорджия-авеню с четвертого этажа. Было холодно.
— Томми увеличили дозу, — сказала она. — У него обмен стал хуже. Вот почему пришлось докупать сегодня утром.
— Он мне ничего не сказал, — ответил Гарри.
— Он об этом не говорит. Он напуган.
— Мне очень жаль…
— Гарри, всем нам очень жаль. — Она зажмурилась, но слезы по щекам продолжали течь. — Ему теперь делают два укола.
Джулия набросила на плечи белый шерстяной свитер. Внизу к Спринг-стрит подъезжала полицейская машина, настойчиво и громко завывая сиреной. Гарри и Джулия смотрели, как она виляет через забитый перекресток и набирает скорость, свернув на Бакли. И еще долго была слышна сирена.
Утренний меморандум Гамбини оказался странным: «Нашли локон Аньезе».
Гарри отложил его в сторону, перерыл коробку входящих и избавился от более срочных дел. Он как раз просматривал новые указания по анализу управления, когда загудел зуммер.
— Мистер Кармайкл, вас хочет видеть доктор Кмох.
Гарри нахмурился. Он понятия не имел, в чем дело. Адриан Кмох был специалистом по физике высоких энергий, и центр его пригласил в группу консультантов для обсерватории астрономии высоких энергий, входившей в сеть «Скайнет».
И вид у него был недовольный.
Гарри указал ему на стул, но даже не стал пытаться разводить дипломатию.
— В чем дело, Адриан?
— Гарри, мы хотим устроить собрание. — Немецкий акцент Кмоха был едва заметен, но отчетливая дикция выдавала в нем европейца. — Я зарезервировал зал Джиаконни на час дня. И я подумал, что ты тоже захотел бы прийти.
— А на какую тему?
— Здесь становится очень трудно работать. Возникли серьезные этические проблемы.
— Понимаю. Я полагаю, мы говорим о Геркулесе?
— Конечно. Мы не можем с чистой совестью поддерживать политику сокрытия научной информации подобной природы.
— Мы — это кто?
— Существенная масть исследователей, работающих в Годдарде. Мистер Кармайкл, поймите, что лично к вам это никакого отношения не имеет. Но то, что делает здесь правительство, совершенно неправитьно. Кроме того, его действия ставят в крайне неловкое положение тех из нас, о ком коллеги полагают, что мы соглашаемся на такое поведение. Например, университет информировал Кэррола, что, если он не выступит против позиции правительства по Геркулесу, срок его пребывания в должности может быть пересмотрен.